День бортпроводника

Гости
Анастасия Трудоношина
бортпроводник-инструктор авиакомпании Red Wings

Виталий Млечин: Ну, не все об этом знают, но сегодня праздник. Сегодня, 12 июля, свой профессиональный праздник отмечают бортпроводники гражданской авиации. Ну, мы обычно их называем стюардами и стюардессами.

Ну, во-первых, поздравляем всех бортпроводников! Во-вторых, всем бортпроводникам, которые сейчас нас смотрят, предлагаем позвонить в прямой эфир и рассказать о своей работе. Это сделать очень просто. 8-800-222-00-14 – наш бесплатный телефон. Можете написать SMS-сообщение также на короткий номер 5445 – это тоже бесплатно.

А у нас сегодня в гостях Анастасия Трудоношина, бортпроводник-инструктор авиакомпании Red Wings. Анастасия, здравствуйте.

Анастасия Трудоношина: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Во-первых, поздравляю вас с праздником.

Анастасия Трудоношина: Спасибо большое.

Виталий Млечин: Как вы отмечаете?

Анастасия Трудоношина: Признаться, сегодня я нахожусь у вас, я пока не отмечаю. Но после студии я планирую отметить.

Виталий Млечин: Ну а есть какие-то традиции? Я не знаю – что. Надо обязательно на высоте поднять бокал шампанского или как-то наоборот, в аэропорту где-нибудь?

Анастасия Трудоношина: Простите, пожалуйста, сегодня у меня день без рейсов, поэтому бокал шампанского в любом случае я не подниму. Может быть, тогда завтра. Но я вас поспешу расстроить: мы на борту самолета всегда трезвые. Увы, без шампанского.

Виталий Млечин: Так это совершенно не расстраивает.

Анастасия Трудоношина: Разве только детское.

Виталий Млечин: Это совершенно не расстраивает. Наоборот, так как-то спокойнее. Главное, чтобы пилоты были трезвыми.

Анастасия Трудоношина: Я за этим слежу всегда. Со мной всегда трезвые пилоты, поверьте.

Виталий Млечин: А, то есть вы как-то контролируете?

Анастасия Трудоношина: Разумеется. ОТК.

Виталий Млечин: А они позволяют? Там же дверь теперь на замок запирается.

Анастасия Трудоношина: Да. Но передо мной открываются все двери, даже бронированные. Понимаете, важно знать секретные коды и слова, поэтому без проблем.

Виталий Млечин: А все бортпроводники знают или только избранные?

Анастасия Трудоношина: Я вам сейчас их назвать не могу, но, да, перед каждым рейсом командир проводит нам брифинг, и он рассказывает некоторые секретные словечки, которые помогут открыть эту самую бронированную дверь. И мы эти секретные словечки оглашаем всем остальным ребятам. Почему? Потому что никто не знает, как повернется ситуация. Возможно, какой-нибудь Екатерине понадобится зайти в пилотскую кабину и оказать помощь. Кто знает?

Виталий Млечин: А такие случаи были?

Анастасия Трудоношина: При мне? Нет.

Виталий Млечин: Надеюсь, что и не будет.

Анастасия Трудоношина: При мне в пилотскую кабину заходят только по обычным штатным ситуациям. Как правило, это чай и кофе.

Виталий Млечин: Ну, пилоты – тоже люди.

Скажите честно, летать страшно?

Анастасия Трудоношина: Мне или пассажирам?

Виталий Млечин: Вам и… Нет, понятно, что пассажирам страшно. Я как пассажир точно могу сказать. А вот вам и вашим коллегам?

Анастасия Трудоношина: Моим коллегам? К сожалению, я за коллег не могу сказать. Я надеюсь, что коллегам не страшно летать, так же как и мне. Хотя, когда я в эту профессию только-только пришла, я ни разу не летала на гражданском самолете.

Виталий Млечин: Только на военном?

Анастасия Трудоношина: Ну и на истребителе тоже, конечно же, не летала. Классная шутка! Я летала лишь однажды на кукурузнике, мы прыгали с парашютом. И, признаться, я ожидала, что в гражданской авиации будет что-то такое же хардкорное. Но – нет. Все оказалось с многоуровневыми системами защиты, и бояться совершенно нечего. Тем не менее, работодатель все равно страхует жизни. Ну, это так, «для галочки», просто международные правила.

Виталий Млечин: Надеюсь, что это не понадобится, конечно. Но все-таки скажите, пожалуйста, люди, которые не боятся летать, они рождаются с этим? Или как-то можно себя тренировать, что-то говорить себе, не знаю, вот что-то такое? Или это вопрос привычки?

Анастасия Трудоношина: Мне кажется, что если повторять перед каждым рейсом некую мантру, то это не поможет. Если стараться все тотально проверять (я имею в виду – перед полетом), все спасательное оборудование, то это не поможет. Мне кажется, должен быть какой-то некий природный пофигизм, некое равнодушие.

Виталий Млечин: Да?

Анастасия Трудоношина: Ну, в здравых, разумеется, рамках. Это существенно помогает, да.

Виталий Млечин: Хорошо. А бывало такое, что приходилось успокаивать кого-то на борту? «Это воздушные ямки, ничего страшного. Теперь пойду и пассажиров успокою».

Анастасия Трудоношина: Мне кажется, что фортуна настолько уберегает меня от различных нештатных ситуаций, что я в подобных ситуациях оказываюсь крайне редко. Да, порой пассажиры пугаются. Но, знаете, они пугаются не воздушных ямок, а, скорее всего, того, что они накрутили в своей голове, что может быть после воздушной ямки. Либо мы летим спокойно, но они ее ожидают, они просто ее ждут. И я думаю, что это больше относится к фобиям, нежели к каким-то нашим техническим моментам.

Виталий Млечин: А как вы считаете, вот нынешняя ситуация, сегодняшний день сложность с западными запчастями, с техобслуживанием самолетов, не становите страшнее летать немножко?

Анастасия Трудоношина: Ну, к счастью, сейчас не начало XX века и бортпроводники не занимаются технической подготовкой самолета. Передо мной перед выполнением рейса не стоит задача в поиске запчастей. И я безумно этому рада.

Виталий Млечин: Естественно.

Анастасия Трудоношина: У нас есть технический департамент, который этим занимается. И могу вам сказать, что в эти вопросы я не посвящена. Тем не менее, все замечания, которые пишут бортпроводники (а у нас есть отдельные журналы – CLB, TLB), все замечания отрабатываются техническим персоналом. Другой вопрос: доносим ли мы эти замечания? Конечно, мы стараемся.

Виталий Млечин: Из Амурской области звонок. Валентина, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Вы в эфире, слушаем вас.

Зритель:

Голубые стюардессы – королевы высоты!
Вы воздушные принцессы, излиянье красоты.
Вы парите, будто птицы, унося за горизонт.
Удивительные лица! Вы – счастливейший народ!

Нипочем дождь и снегопады, пусть мороз под пятьдесят.
Непосильные преграды? Им и то не устоять!
А душой вы просто феи в сказке будничной, простой.
Сколько вы сердец согрели и вселили в них покой!

Виталий Млечин: Валентина, это вы про себя? Вы бортпроводница или нет?

Зритель:

Жаль, порой имен не знаем, лишь «спасибо» говорим,
И поэтому страдаем, и поэтому горим.
А в житейских кулуарах другу я сказал: «Давай!
Если хочешь выбрать пару – самолетами летай».

Виталий Млечин: Спасибо большое, Валентина!

Анастасия Трудоношина: Спасибо большое.

Виталий Млечин: Вот такая у нас минутка поэзии.

Анастасия Трудоношина: Невероятно оригинально!

Виталий Млечин: Да, очень красиво это все звучит.

Слушайте, а бывает такое, что пассажиры так проникаются к вам, что какие-то слова благодарности говорят? Может, стихи посвящают?

Анастасия Трудоношина: Вы знаете, это самая приятная часть нашей профессии, когда пассажиры проникаются словами, как вы сказали, когда они выходят и говорят невероятно теплые слова, которые просто пронизывают твою душу, остаются в сердце, и они там путешествуют со мной во все остальные рейсы. Ну и когда дети дарят рисунки. Я признаюсь, что эти рисунки я храню дома.

Виталий Млечин: Так?

Анастасия Трудоношина: Да. И порой рисунки, конечно, с технической части не очень верные, то есть, допустим, иллюминаторы могут находиться в багажнике, и ты говоришь крошке: «В следующий раз, малыш, перерисуй». И он такой: «Да, конечно, обязательно».

Виталий Млечин: Может, это новый самолет просто.

Анастасия Трудоношина: Может быть.

Виталий Млечин: Это дизайн нового самолета.

Анастасия Трудоношина: Может быть. Я не исключаю. Поэтому я некоторые рисунки передаю руководству, чтобы они вдруг отправили, допустим, в конструкторское бюро – как вариант. Ну, конечно же, шутка. Да, очень приятно, когда пассажиры дают обратную связь. Я считаю, что это, по сути, та часть моей работы, ради которой я и работаю.

Виталий Млечин: Вот для этого?

Анастасия Трудоношина: Да.

Виталий Млечин: Не для того, чтобы быть ближе к небу?

Анастасия Трудоношина: А зачем? Зачем мне быть ближе к небу?

Виталий Млечин: Ну, мало ли… Кому-то это нравится, наверное. Ощущение полета, оторваться от земли. Так мы не можем, а вот некоторые могут все-таки.

Анастасия Трудоношина: Безусловно, нарушать законы физики максимально приятно. Вообще нарушать любые законы приятно, согласитесь.

Виталий Млечин: Ну нет, не все.

Анастасия Трудоношина: Не все! Мне кажется, вы лукавите. Да, я прихожу, безусловно, ради того, чтобы понарушать законы физики, но и чтобы сделать других людей счастливее. Понимаете, замечательно, когда у пассажира происходит путешествие не просто из точки А в точку Б, а именно рейс становится крайне положительным, необычайным, запоминающимся, путешествие, когда именно с самолета начинается его отдых. Ведь этот человек, возможно, работал весь год ради того, чтобы вот этот маленький миг был незабываемым. И я стараюсь сделать все, чтобы это было именно так.

Виталий Млечин: Для каждого пассажира? Ведь их же десятки, скорее сотни.

Анастасия Трудоношина: Ну, сейчас мы летаем на Superjet, а это всего лишь 100 пассажиров.

Виталий Млечин: Ну, 100… Ничего себе!

Анастасия Трудоношина: А у нас два бортпроводника. Соответственно, по 50 на каждого. Не так уж сложно.

Виталий Млечин: Да? Всего-навсего?

Анастасия Трудоношина: Да. Главное – почаще выходить в салон и получать обратную связь.

Виталий Млечин: А расскажите про Superjet. Хороший самолет?

Анастасия Трудоношина: Я на этом самолете летаю еще с 2014 года примерно – соответственно, уже несколько лет. И я могу сказать, что те первые версии, на которых я летала в 2014 году, они сейчас существенно отличаются от тех, которые к нам приходят во флот в настоящее время. Могу вам сказать, что, да, есть какие-то суеверия со стороны пассажиров насчет этого самолета, но, как правило, они все развеиваются, когда пассажир заходит непосредственно на борт самолета. И если даже им не сказать, на чем они летят, то они никогда и не узнают, как называется этот самолет.

Виталий Млечин: Он маленький.

Анастасия Трудоношина: И что?

Виталий Млечин: По нему видно, что он маленький.

Анастасия Трудоношина: И что? И что, что он маленький?

Виталий Млечин: Airbus побольше.

Анастасия Трудоношина: Может быть, там за шторкой второй салон. Есть такие же Airbus.

Виталий Млечин: Ну, по ширине маленький.

Анастасия Трудоношина: Нет, нет.

Виталий Млечин: Там слева два сиденья, а справа – три.

Анастасия Трудоношина: И что?

Виталий Млечин: А у Airbus по три.

Анастасия Трудоношина: А вы сидите в том блоке, где три сиденья. И вы даже не заметите. Ну, это, возможно, вы необычайно наблюдательный.

Виталий Млечин: Ну, это первое, что бросилось в глаза, когда я попал первый раз в Superjet: он очень маленький.

Анастасия Трудоношина: Первое, что бросилось? А как же шикарный вид кресел? Он не бросился вам в глаза, когда вы сели? Ваши колени не уперлись?

Виталий Млечин: Да, да, места достаточно, это правда. Но самолет сам показался очень маленьким, хотя вполне комфортным.

Анастасия Трудоношина: Ну, такая у него цель, вероятно, была при создании.

Виталий Млечин: Очевидно.

Анастасия Трудоношина: В любом случае.

Виталий Млечин: Теперь расскажите, пожалуйста, каков, собственно говоря, отбор. У всех ваших коллег вот так горят глаза, когда они начинают говорить о своей профессии?

Анастасия Трудоношина: Ну, я печалюсь, когда у моих коллег не горят глаза.

Виталий Млечин: То есть такое бывает все-таки?

Анастасия Трудоношина: Да, такое бывает. Ну, в таком случае мы просто предлагаем бортпроводнику взять, скажем, перерыв, уйти в отпуск. Благо отпуск у нас огромный, такая возможность есть. Все-таки наш труд приравнивается к условиям особым, поэтому взять 28 дней плюс дополнительные – без проблем. Необходимо сделать перерыв просто.

Виталий Млечин: Ну, на собеседовании какие вопросы задают, вот когда приходят люди и говорят: «Я хочу работать бортпроводником»? Вот что спросить? И в чем надо убедиться, прежде чем доверить эту работу человеку?

Анастасия Трудоношина: Знаете, я когда-то, когда была крошкой и сама устраивалась в авиакомпанию, я была на собеседованиях в трех компаниях. Впоследствии, сейчас, уже спустя годы, я сама присутствую при собеседованиях. И могу сказать, что такого, что было со мной ранее, много лет назад, я нигде не встречала. То есть, как показывает моя практика и практика моих друзей в других авиакомпаниях, на некоторых собеседованиях порой случаются очень нестандартные ситуации.

Виталий Млечин: Например?

Анастасия Трудоношина: То есть работодатель пытается выбить вас из колеи и, допустим, сказать: «Прочитайте стихотворение», – точно так же, как эта милая дама сегодня в эфире. Только вам нужно будет, условно, встать на табурет и не стесняться публики.

Виталий Млечин: Всего-навсего.

Анастасия Трудоношина: «Всего-навсего», – сказали вы, телеведущий, человек, привыкший работать на публику. Но когда вы скромная девушка из Воронежа, вам достаточно сложно будет так выступить. Во-первых, нужно вспомнить стихотворение, да?

Виталий Млечин: Да, это самое сложное, по крайней мере для меня.

Анастасия Трудоношина: Да. Кого-то просят спеть. Кому-то говорят: «У вас недостаточно симметричные уши», – и прочее. То есть пытаются вывести человека из колеи. Кого-то сразу же провоцируют на какие-то ситуации игнорирования. Ну, я думаю, что…

Виталий Млечин: А зачем?

Анастасия Трудоношина: Чтобы посмотреть, как человек будет вести себя в нестандартной ситуации. Но у нас в компании такие методы не практикуются при собеседовании. Мы смотрим непосредственно на профессионализм, на внешние данные, ну и на образование.

Виталий Млечин: Звонок из Санкт-Петербурга. Дмитрий, здравствуйте.

Зритель: Добрый день. Анастасия, вы сейчас сказали, что у вас не практикуются стрессовые ситуации, которые… ну, испытания на стрессовые ситуации бортпроводниц. Но как раз, по мне, они должны присутствовать непосредственно при приеме на работу бортпроводницы, именно испытать человека, как он может повести себя в той ситуации, которая действительно очень опасная и очень сложная.

У меня был случай в самолете, когда мы летели на таком «гробовом» самолете… Правда, это было очень давно, 20 лет назад. Ан-24. Немножко разгерметизировались. Из пассажиров никто ничего не понял, но из-за того, что бортпроводница в ужасе и со слезами на глазах забилась в угол и сидела, рыдала, все испугались.

Виталий Млечин: Испугаешься тут, конечно.

Зритель: И все мы сидели… Слава богу, ситуация комичная, потому что все хорошо закончилось, когда мы приземлились. И самый счастливый человек в самолете – это была бортпроводница. Она сидела и плакала навзрыд на заднем сиденье, забившись в ужасе.

Виталий Млечин: Ну, это по-человечески можно понять. Спасибо большое, Дмитрий.

Ну, тут вопрос: это при собеседовании или все-таки надо готовить людей к таким вещам?

Анастасия Трудоношина: Я сказала, что мы не создаем искусственно стрессовые ситуации, но мы проверяем технические навыки и знания. Соответственно, мы можем создать ролевую ситуацию, но она будет не стрессовой. То есть спокойно будут задавать вопросы: «Что вы будете делать в случае разгерметизации? Какие правила выживания? Как использовать такое-то аварийно-спасательное оборудование?» – и прочее.

Понимаете, мы можем прорабатывать с вами огромное количество различных ситуаций, преподносить их в роли игры либо в роли стрессовой подачи, но совершенно непонятно, как человек себя поведет непосредственно в стрессовой среде.

У меня была ситуация, когда мы летели, опять же я была еще бортпроводником, когда мы летели с девушкой в хвостовой части самолета. И когда пролетаешь над морем, над горными поверхностями, часто самолет трясет. Ничего обычного, конструкция самолета на это рассчитана, но тем не менее девушка, которая находилась рядом со мной (опыт работы у нее был на тот момент более пяти лет, а я летала первый в своей жизни месяц), девушка читала все молитвы, которые знает. И своими молитвами она пугала бортпроводников… Нет, не меня. Она пугала пассажиров, которые слышали ее, видели, наблюдали. То есть такое, конечно, недопустимо.

Виталий Млечин: Да, такого не ожидаешь.

Анастасия Трудоношина: Да, такого не ожидаешь. Соответственно, ты можешь сколько угодно заучивать команды, инструкции и все остальное, правила выживания, какие-то другие документы, но невозможно предугадать. Я считаю (ну, это сугубо мое мнение), что рассказанный на табурете стих точно так же не добавит уверенности в случае эвакуации.

Виталий Млечин: Но все-таки к чему готовят бортпроводников? И как часто вот эти всякие тренинги проводятся на внештатные ситуации?

Анастасия Трудоношина: Мы проходим обучение раз в год, то есть симулируем те самые ситуации. Поэтому если вдруг мужчины будут говорить, что они не участвуют, они тоже участвуют, тоже симулируют эти ситуации. Мы разыгрываем эвакуацию на сушу, на воду, различные виды пожаров, применение аварийно-спасательного оборудования. То есть раз в год каждый бортпроводник, который имеет допуск, он приходит на эти обучения. Как правило, мы учимся в разных школах, поэтому оценки объективные.

Виталий Млечин: Ну а посадка… Вот что отрабатывается? Посадка на воду, на землю – неважно. Что должен сделать бортпроводник? Есть какой-то набор действий, которые необходимо совершить?

Анастасия Трудоношина: Ну, прежде всего – вам как пассажиру я просто советую всегда слушаться бортпроводника, его указаний. То есть бортпроводник просто так что-либо делать и кричать не будет. Разумеется, если это бортпроводник ненапуганный. В нашей компании только ненапуганные бортпроводники работают.

Первая наша задача – это подготовка. Мы подготовились к аварийной посадке. Далее у нас будет важный пункт – это safety position. Необходимо сохранить себя при ударе с землей. Потому что если мы с вами в этот момент не выживем, то все остальное…

Виталий Млечин: Да, уже потом смысла не будет особого.

Анастасия Трудоношина: Да, именно, уже не пригодится. После безопасной позы, соответственно, когда наш самолет уже ударился о землю, необходимо будет эвакуироваться. Сейчас многие пассажиры насмотрелись лайфхаков различных, инструкций и прекрасно знают, как открываются люки, двери и прочее.

Виталий Млечин: Кто-то их даже открывает тогда, когда не надо открывать.

Анастасия Трудоношина: Да, кто-то их даже открывает самостоятельно. Кто-то даже говорит: «Я не понимаю совершенно, зачем нам нужны бортпроводники в самолете». Но они не берут во внимание один момент…

Виталий Млечин: А кто же чай нальет, извините?

Анастасия Трудоношина: Именно. А кто же нальет чай? Ну, например, как вариант – кофемашина. Можно и какой-то аппарат с выдачей газировки.

Они не берут во внимание то, что это аварийно-спасательное оборудование перед полетом проверяется бортпроводниками. В том числе перед полетом та самая дверь, которую вы будете дергать в случае эвакуации, самостоятельно открывать, она подготавливается бортпроводниками. Опять же, вы этого не видите, но они это делают. Как подготавливается? Непосредственно подключается трап – тот, который имеет свойство надуваться, быстро надуваться. Тем не менее, всегда нужно слушать экипаж. Меня напугал звонок.

Виталий Млечин: Понятно. Нет, пугаться не надо! Это точно не внештатная ситуация. Мы тренировались, мы отработали сейчас, как надо действовать.

Анастасия Трудоношина: Мы с вами отработали.

Виталий Млечин: Надо представить Ольгу из Самары, она нам звонит. Ольга, здравствуйте, вы в эфире.

Зритель: Здравствуйте. У меня такой вопрос. У меня дочка хочет пойти бортпроводником. Это ее мечта.

Виталий Млечин: А сколько лет дочке?

Зритель: Сейчас нам будет 16 лет, мы закончили девять классов. Я просто хотела бы узнать, какое образование надо, что для этого нам надо сделать, чтобы…

Виталий Млечин: Все, понятен ваш вопрос, Ольга. Сейчас подробно расскажем. Дайте совет нашей юной зрительнице, ее маме.

Анастасия Трудоношина: Замечательное желание! У вашей дочери замечательное желание.

Прежде всего, ей придется подождать пару лет и дождаться, пока он вступит в период совершеннолетия.

Виталий Млечин: То есть до 18 нельзя?

Анастасия Трудоношина: 18 лет, да. Детский труд, труд несовершеннолетних в авиации у нас не используется. Когда девушке будет 18 лет, первым делом она должна будет пройти медицинское освидетельствование и получить справку ВЛЭК второй категории. Это довольно сложный этап. Если она получит справку ВЛЭК, то 90%, что успех уже у нее в кармане.

Виталий Млечин: Ну а какое-то специальное образование требуется?

Анастасия Трудоношина: Среднее профессиональное.

Виталий Млечин: Среднее профессиональное?

Анастасия Трудоношина: Может быть, она где-то заочно училась, я не знаю.

Виталий Млечин: То есть после школы, даже если после девяти классов, то надо поступить еще куда-нибудь.

Анастасия Трудоношина: Среднее профессиональное образование в любом случае, да.

Виталий Млечин: Но неважно – какое?

Анастасия Трудоношина: Просто. У нас в документах написано: среднее профессиональное образование. Так что если у нее вдруг будет неважно какое среднее профессиональное образование, то, возможно, наша компания будет рада ее видеть.

Виталий Млечин: А дальше уже в компанию просто приходишь и говоришь: «Я хочу работать». Так?

Анастасия Трудоношина: Да, непосредственно. Некоторые авиакомпании имеют учебный центр на своей базе и смогут обучить, если вы пройдете собеседование. Некоторые авиакомпании не имеют своего учебного центра и просят приходить уже подготовленными, то есть со свидетельством бортпроводника, с соответствующими тренажерами. Ну, все решаемо. Самое главное – пройти по медицинским показателям.

Виталий Млечин: А английский язык знать?

Анастасия Трудоношина: Во многих компаниях написано, что английский язык необходимо знать на уровне, достаточном для выполнения служебных обязанностях.

Виталий Млечин: То есть знать, как будет «чай», «кофе» и «аварийный выход»?

Анастасия Трудоношина: Смотря что требует от вас авиакомпания. Хотя, по сути, есть авиационный английский, который просто, несложно выучить за короткий промежуток времени. И, просто владея им, уже вести свою трудовую деятельность. То есть, в принципе, все решаемо. Главное, чтобы было желание. И если у девушки правда это есть, то я уверена, что у нее получится. Главное, чтобы она сама в это верила.

Виталий Млечин: У нас коллеги очень интересуются: а по внешности все-таки есть какой-то отбор?

Анастасия Трудоношина: Ну да. На самом деле в каждой компании есть свой стандарт внешнего вида бортпроводника. Они могут отличаться, но в основном несущественно. К сожалению, если у вас имеются уже татуировки на открытых частях тела, прятать их всегда за пиджаком, пусть даже красивым, вы не сможете. Соответственно…

Виталий Млечин: Что, татуировки нельзя?

Анастасия Трудоношина: Увы, увы, да. Многие считают это архаизмами, пережитками прошлого, но если вот на открытых частях тела, то, скорее всего, вы не пройдете медосмотр и именно справку ВЛЭК не получите, то есть хирург отвергнет вашу кандидатуру.

Если вдруг с татуировками все в порядке, они у вас отсутствуют на видимых частях тела, есть только в секретных, уровень знаний и владение навыками у вас соответствует, то в таком случае вы можете попробовать. Главное, чтобы у вас не было цветных волос. Если вы милая дама, то цветные волосы, выбритые головы, огромное количество сережек в ушах и прочее. Но это все решаемо. Седьмой палец на руке и прочее.

Виталий Млечин: Это сложнее, чем с сережками.

Анастасия Трудоношина: Согласна.

Виталий Млечин: А расскажите про иерархию бортпроводников. Вот вы же не просто бортпроводник, вы супербортпроводник.

Анастасия Трудоношина: Супер, да. Я прокачанный бортпроводник, своего персонажа я прокачала. Я качала его несколько лет. Соответственно, я бортпроводник-инструктор. Чем я занимаюсь? Я, по сути, в самолете выполняю рейсовые тренировки.

Виталий Млечин: А это что такое?

Анастасия Трудоношина: То есть раз в год (иногда даже чаще) бортпроводники должны сдавать, условно, рейсовый экзамен. Они показывают, как правильно подавать чай пассажирам, где нужно стоять, как нужно…

Виталий Млечин: …надевать маску.

Анастасия Трудоношина: Да, надевать маску, демонстрировать и прочее. Показывают свои теоретические знания и практические навыки. То есть непосредственно в самолете на данный момент я принимаю рейсовый экзамен у бортпроводников. А в офисной работе подготавливаю стажеров.

Виталий Млечин: А вот в самолете как это происходит? Вы как тайный покупатель в плаще, в шляпе и в черных очках наблюдаете за тем, как себя ведут ваши коллеги? Или как-то по-другому это происходит?

Анастасия Трудоношина: Я обожаю шляпы. Очень жаль, что мы в них не летаем. Это было бы забавно, да.

Виталий Млечин: Ну, пришлось бы самолеты увеличивать тогда, потому что не разойтись было бы.

Анастасия Трудоношина: Согласна. Ну, к сожалению или к счастью, они в курсе, что я лечу на этом рейсе. И они в курсе, для кого я лечу на этом рейсе. Соответственно, этот человек заранее видит в плане, что у него будет рейсовый экзамен. Он в теории должен подготовиться, прочитать материал и максимально стараться, чтобы получить оценку, получить допуск. Но, к сожалению, не все ценят свою работу, не все достаточно сервисные и клиентоориентированные, поэтому порой кто-то с первого раза не сдает и идет на дополнительное обучение.

Виталий Млечин: На второй круг.

Анастасия Трудоношина: На второй круг, да. Через землю на второй круг.

Виталий Млечин: А это венец карьеры бортпроводника? Или еще есть куда расти?

Анастасия Трудоношина: Я обычный инструктор. Есть старший инструктор и дальше, дальше.

Виталий Млечин: А дальше что? Дальше – пилотом?

Анастасия Трудоношина: Ну нет. Начальники отделений и прочее. В каждой компании своя иерархия.

Виталий Млечин: Но пилотом не хотите стать?

Анастасия Трудоношина: Пилотом? Я боюсь, что мне уже поздно.

Виталий Млечин: Как поздно? Это же не футбол.

Анастасия Трудоношина: И, знаете, мне кажется, что если бы я находилась постоянно в таких условиях, когда мне приносят чай и кофе каждые полчаса, я боюсь, что я была бы избалованным пилотом.

Виталий Млечин: Так! Сейчас пилоты все избалованные? То есть вы сейчас напугали очень сильно.

Анастасия Трудоношина: Кстати, кстати, кстати! Вы знали, что есть особые правила для того, чтобы подавать чай и кофе в пилотскую кабину? То есть часто… порой я принимаю экзамен у старшего бортпроводника, то есть это та самая девушка, которой вы доверяете свои жизни, все ее слушаются, она ходит такая деловая по самолету, но она совершает ошибку – неправильно подает пилоту чай или кофе. Кто бы мог подумать, что даже такая элементарная процедура расписана в летных документах. Представляете? Допустим, вам нельзя подавать с правой стороны, нужно подавать с левой. Прописано, на сколько должен быть наполнен стакан. Как же так? Так много мелочей!

Виталий Млечин: Бюрократическая структура прямо.

Анастасия Трудоношина: Ну, на самом деле все в целях безопасности. То есть нужно понимать, что все-таки у нас там огромное количество авионики, может быть любая воздушная яма, все что угодно, неловкость со стороны пилотов – не так повернулись, локтем задели, еще что-то. То есть все правила написаны на основе каких-то инцидентов.

Виталий Млечин: И главный вопрос: стюардессы влюбляются в коллег-бортпроводников или в пилотов?

Анастасия Трудоношина: А почему не в пассажиров? Почему вы упускаете этот момент? Что, они не участники нашей игры?

Виталий Млечин: Хорошо, вы ушли от ответа на этот вопрос.

Спасибо вам большое. Поздравляем вас с праздником еще раз!

Анастасия Трудоношина: Спасибо.

Виталий Млечин: Анастасия Трудоношина была у нас в гостях, бортпроводник-инструктор авиакомпании Red Wings.

Сейчас прервемся на минуту, а потом будем говорить об автомобилях, тоже очень важная тема.

Все тонкости профессии обсудим с гостьей в студии