США – Иран: новогоднее обострение

Гости
Андрей Кошкин
заведующий кафедрой политического анализа и социально-психологических процессов РЭУ им. Г.В. Плеханова
Александр Баунов
главный редактор CARNEGIE.RU

Оксана Галькевич: На самом деле обычно процентов девяносто, если не больше, в наших эфирах…

Константин Чуриков: Девяносто семь.

Оксана Галькевич: …девяносто семь и девяносто девять – состоят из обсуждения внутренней жизни нашей страны, друзья, и ее устройства. Но этот эфир мы сегодня должны были, обязаны просто начать с более чем тревожных событий на Ближнем Востоке. В первые дни нового года там чуть было не разгорелась война между Соединенными Штатами и Ираном.

Константин Чуриков: На самом деле опасность еще не миновала. Буквально за час до нашего эфира пришло сообщение ТАСС о том, что командующий воздушно-космическими силами Ирана заявил, что первые ракетные удары по базам США в регионе – это только начало крупной операции «Мученик Сулеймани», она будет продолжена. И реальная цель, по словам иранского военачальника, его зовут Амир-Али Хаджизаде, – это изгнание США из региона.

Оксана Галькевич: Мы сейчас коротко напомним, что было до этого. Смотрите. Сегодня утром постпред США при ООН Келли Крафт сообщила в письме, направленном в Совет Безопасности ООН, что Соединенные Штаты готовы начать переговоры с Ираном без всяких предварительных условий. Иран в ночь на среду выпустил 16 баллистических ракет по двум американским военным базам в Ираке, 11 ракет достигли цели.

Константин Чуриков: И при этом никто не пострадал, потому что Багдад с разрешения Тегерана за несколько часов предупредил американцев об ударах. Власти Ирана накануне назвали ракетную атаку достаточной местью за убийство генерала Касема Сулеймани.

Оксана Галькевич: Нападение на американские объекты произошло в день его похорон. Иран в воскресенье полностью разорвал сделку по своей ядерной программе и возобновил обогащение урана. В ответ Дональд Трамп накануне объявил об ужесточении санкций в отношении Тегерана.

Константин Чуриков: Все очень запутано в этой истории. Совершенно непонятно, что будет дальше. Вот сейчас попробуем разобраться.

Оксана Галькевич: Ну да, слабопредсказуемый сценарий. И все же давайте попробуем разобраться. Сохраним мир мы в мире? И чем это неспокойствие (кстати, тоже очень важный вопрос) грозит мировой экономике и нашей с вами в частности?

Константин Чуриков: У нас в студии: Андрей Кошкин, заведующий кафедрой политологии и социологии РЭУ имени Плеханова, полковник запаса, эксперт Ассоциации военных политологов; и Александр Баунов, главный редактор Carnegie.ru. Добрый вечер.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, уважаемые гости.

Александр Баунов: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Если позволите, давайте я сначала обращусь к нашим телезрителям. Уважаемые друзья, мы вернулись, мы в прямом эфире. У нас интерактивный формат – вы можете нам звонить, можете писать. Телефоны для связи с нами указаны у вас на экранах. Принимайте участие в обсуждении, звоните. Очень ждем ваших мнений, ваших высказываний.

Константин Чуриков: Уважаемые гости, до момента выступления Трампа всем казалось, что повышение ставок будет продолжаться в этой игре, и дело пахнет уже плохо, опасно. И вот такое мягкое выступление Дональда Трампа. Это почему, как вы считаете?

Александр Баунов: Это потому, что у Трампа была развилка между двумя дорогами, и обе были хуже. Одна состояла в том, что он выглядит нерешительным и слабым. Это полностью противоречит тому имиджу, с которым он пришел на предвыборную кампанию и на президентский пост. Он же все время обвинял демократов в слабости. Хиллари не смогла ответить на захват посольства США в Ливии и убийство посла; он этого не допустит. Чтобы этого не допустить, он убивает генерала Сулеймани.

И в результате получает первое с 79-го года прямое, открытое, не косвенное, не гибридное, а прямое, официальное нападение иранской армии на американские объекты. И дальше, действительно, либо он должен идти по пути эскалации, либо он должен каким-то образом, спасая лицо, подвести черту. Пока он подвел черту.

Спасение лица состояло в следующем: «Да, их слово было последним, но оно было пустым, бесполезным: никто не пострадал, никого не убили, разрушения незначительные. Наше слово не было последним, убийство Сулеймани, но зато оно было громким, эффективным, все его услышали. Пока разошлись на этом».

Оксана Галькевич: Первое с 73-го года, вы сказали…

Александр Баунов: С 79-го.

Оксана Галькевич: …с 79-го года прямое столкновение.

Александр Баунов: Да.

Оксана Галькевич: А когда собственно Трамп принимал это решение пойти на этот шаг, он на что рассчитывал? На то, что ответных действий не будет, этих прямых столкновений? Что Иран не решится на это? Как вы считаете, Андрей Петрович?

Андрей Кошкин: Можно проанализировать, ведь уже довольно продолжительное время Трамп является 45-м президентом Соединенных Штатов Америки. Мы наблюдали за конфликтом в Северной Корее, когда он взвинтил ситуацию и довел до красной черты, а затем, как говорится, все спустил на тормозах. Обострение было, когда подвергались опасности и обстреливались танкеры в заливе. Тоже ситуация накалилась до предела, и говорили даже о возможном вооруженном широкомасштабном столкновении, однако все сошло на нет.

Может быть, порядок таких действий со стороны Соединенных Штатов Америки, которые олицетворял президент Трамп, и довели его до того, что он осмелился совершить очень серьезное преступление и взять на себя ответственность. Это же такой очень важный шаг был с его стороны. И он привел как раз к такой ситуации.

Константин Чуриков: Правильно ли я понимаю, что это еще связано с тем, что близятся выборы президентские в Америке? И если да, то зачем вообще нужна такая демократия, которая предполагает развязывание войны в каком-либо регионе мира?

Александр Баунов: Ну, демократия никак не противоречит развязыванию войны. Наоборот, это один из инструментов, чтобы в том числе выиграть выборы или сделать так, чтобы соперник проиграл выборы. И конечно, в предвыборный год, который начался, он не мог об этом не думать. И как раз, выбирая, каким путем ему пойти – понижая ставки или повышая, подводить черту или не подводить черту, – конечно, он думал о том, каким образом он будет выглядеть к осени 2020 года.

Если сейчас он не ответит на удар, но попытается зафиксировать в сознании американского избирателя, что его удар был эффективен, что он наказал иранцев за попытки выдавить Америку из Ирака и вообще из региона за убитых… Ходит цифра – 600. Но речь идет не об американских гражданах, а солдаты и контрактники. Эти жертвы они приписывают шиитским ополченцам, за которыми стоял Сулеймани, по уверениям, по убеждениям американцев. В общем, этот момент – то, что он не ответил на ракетную атаку – может быть забыт. Хотя демократы могут напомнить, если захотят.

Но вот если он начнет войну и к осени ее не выиграет, а, например, завязнет или не сможет ответить на еще более серьезный иранский удар, он точно будет выглядеть плохо, потому что он сам обвинял как раз демократов в неэффективно начатых войнах в Ираке. Правда, в Ираке это были республиканцы. Ну, Обаму он тоже критиковал за то, что Обама плохо воюет в Ираке, плохо воюет в Ливии, ввязался туда вообще непонятно зачем и плохо воюет в Сирии. То есть вот эти аргументы он своим оппонентам не хотел давать.

Оксана Галькевич: Но ведь в Америке еще всегда широко обсуждаемый очень важный, в принципе, вопрос для местного сообщества – это наличие военного контингента где-то за рубежом. Вот сейчас, я так понимаю, будет принято решение… А какое вообще будет принято решение? Сохранить его в Ираке?

Константин Чуриков: Ну, в Ираке уже никто не ждет американского солдата.

Андрей Кошкин: Ну, дело в том, что… Я прошу извинения. Наверное, президенты и славятся тем, что они объявляют о выходе вооруженных сил Соединенных Штатов Америки из той или другой страны. Из Афганистана они уходят, из Ирака они уже сколько уходят, с Ближнего Востока. Даже обрадовались, что из Сирии они уходят, но они там находятся до сих пор. Так что ждать, что с Ближнего Востока уйдут вооруженные силы Соединенных Штатов Америки при наличии еще той пока что силы, на что они претендуют как лидер планеты, наверное, будет совсем неправильно. А вот то, что ослабление статуса Соединенных Штатов Америки при подъеме новых центров развития в мире – вот здесь возможны серьезные давления.

Константин Чуриков: Подождите. Новые центры развития в мире – вы говорите про Китай или про нас в том числе?

Андрей Кошкин: Китай, Россия, пожалуйста, Индия. Это на самом деле государства, которые сегодня заявляют и создают условия понимания того, что они центры, которые влияют на трансформацию геополитической конфигурации в мире. Так что здесь надо учитывать моменты. А что касается России, то уже ни у кого нет сомнения в том, что на Ближнем Востоке и в целом Россия – поставщик мира. Неслучайно уже эксперты и северных государств, и уже на Ближнем Востоке говорят, что проблему в состоянии решить Путин.

Константин Чуриков: Давайте послушаем Александра из Санкт-Петербурга – наш первый дозвонившийся в новом году в вечернее «Отражение» зритель. Александр, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Александр.

Зритель: Здравствуйте. Спасибо за передачу, спасибо всем. С наступившими праздниками!

Константин Чуриков: И вас.

Зритель: Я бы хотел такой вопрос задать. Что конкретно Соединенным Штатам надо от Ирана? Смену правительства они хотят сделать? Для чего они нападают?

Константин Чуриков: Спасибо.

Оксана Галькевич: Да, спасибо.

Константин Чуриков: Что им в общих чертах нужно?

Александр Баунов: Во-первых, Соединенные Штаты все-таки не единые. Там меняются правительства регулярно. И то, что надо Трампу, не надо было Обаме. Соединенным Штатам нужны две вещи от Ирана. Нужно, чтобы у Ирана не было ядерного оружия. И это, кстати, нужно не только Соединенным Штатам, а это нужно и России. Россия тоже не хочет, чтобы у Ирана было ядерное оружие, хотя и не хочет, чтобы в Иране был сменен режим.

Во-вторых, действительно, в какой-то общей большой перспективе Соединенным Штатам нужно сменить режим в Иране – по разным причинам. Во-первых, потому что этот режим настроен враждебно, достаточно враждебно по отношению к Америке. Я бывал в Тегеране дважды. Действительно, стены домов исписаны официальными, такими художественными граффити: «Смерть Америке!», «Смерть Израилю!». Это все там есть. Действительно, это кричат люди на митингах. Хотя в последние годы эти граффити заменили на что-то более художественное и менее политическое, но антиамериканизм в ядре идеологии правящего в Иране режима. Ну, Америка отвечает тем же, соответственно.

В-третьих, Иран – это, конечно, незакрытая травма, потому что Иран нанес при Картере Америке поражение. Ну, в том смысле, что выгнали сначала шаха, который был американским союзником, и это не смогли американцы предотвратить, не защитили своего союзника. Но потом захватили посольство, держали несколько десятков человек в заложниках несколько месяцев, некоторые год. И американцы не смогли их спасти, пришлось их выкупать. Собственно эта травма тоже не избыта. Так что три момента…

А, и четвертый, конечно. Иран после того, как сами американцы своими руками при Буше убрали противовес из региона в виде правительства Саддама Хусейна, стал, в общем, ближневосточной сверхдержавой и оказывает влияние на шиитское население от Ливана даже до Афганистана. И в Ираке как раз большинство-то населения – шииты. Саддам был суннит. Его правительство было светским, но преимущественно суннитским. Его армия была светской, но преимущественно суннитской.

А сейчас парадокс состоит в том, что союзное, дружное и как бы демократическое правительство Ирака, которое появилось там после свержения Саддама, настроено гораздо более проирански, чем все предыдущие иракские правительства. И это такая шизофреническая реальность, с которой приходится иметь дело: «Мы установили в Ираке демократию, но эта демократия оказалась проиранской, то есть она сочувствует нашим противникам больше, чем предыдущее правительство».

Оксана Галькевич: У нас есть еще один звонок. Хорошая активность, уважаемые друзья! Продолжайте нам звонить и писать. Виталий из Твери, мы вас слушаем. Здравствуйте.

Зритель: Алло. Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Простите, пожалуйста. Добрый вечер. У меня вопрос к гостям в студии. Будьте добры, пожалуйста, скажите. В связи с тем, что Россия имеет свою военную базу в Сирии, значит, соответственно, она имеет не только свое военное, но и политическое влияние на страны Персидского залива. У нас договор с тем же Ираном о сотрудничестве в области нефти, с той же Сирией.

Понимаете, получается… Каково будет решение нашего российского руководства по этому вопросу? Потому что если там начнутся серьезные разногласия, которые приведут к серьезным конфликтам, естественно, сферы влияния России будут затронуты в экономическом и политическом плане, ну и в военном, потому что Сирия и Иран – наши союзники, а в Сирии у нас база. Соответственно, могут специально сделать, спровоцировать нападение на нашу российскую базу, чтобы вызвать прямое военное столкновение.

Константин Чуриков: Да, спасибо, Виталий, понятен ваш вопрос.

Не пытаются ли нас втянуть в войну?

Андрей Кошкин: Ну, нас постоянно пытаются втянуть в войну. Только позиция сегодняшнего руководства нашей страны обеспечивает весьма высокие позиции вообще на Ближнем Востоке. Давайте посмотрим на ситуацию оценочных суждений встречи в Сирии. Президент четко сказал, что обострилась ситуация, но в Сирии значительно улучшились отношения. Это первое.

Второе. Надо понимать, что когда стоит вопрос… Сейчас очень много государств хотели бы заручиться со стороны России некой поддержкой. Но есть четкое понимание того, когда артикулируется позиция России, что на Ближнем Востоке мы ни за кого, ни против кого, а мы создаем условия стабилизации отношений. И это высоко ценят.

И последняя позиция – это оценочные суждения экспертов Соединенных Штатов по итогам 2019 года, когда они на второе место поставили Россию и в качестве аргументов говорили о высокой активности на Ближнем Востоке как страны, которая обеспечивает стабилизацию. Вот так высоко оценили.

И конечно же, бренд нашего президента.

Оксана Галькевич: Вы знаете, очень интересный момент…

Александр Баунов: Можно добавить?

Оксана Галькевич: Да, конечно.

Александр Баунов: Три коротких момента. Во-первых, Путин, который появился достаточно внезапно в Сирии после убийства Сулеймани, буквально сразу, и сходил на рождественскую службу – это, конечно, был в том числе такой сигнал: «Да, в Ираке вы на своей территории, – сигнал американцам, – вы там творите что хотите. Но вот в Сирии этого не будет. Асад под нашей защитой. И всякие сирийские деятели под нашей защитой. Вот в Сирии так делать не надо». Я думаю, что это внезапное появление, довольно торжественное и длительное, можно было прочитать так.

Во-вторых, действительно, смотрят ближневосточные страны на то, что произошло в Ираке, в том числе с некоторым недоумением, потому что американская армия формально в гостях в Ираке. Но и генерал Сулеймани не подпольщик, он приехал официально. Это один из союзников иракской армии. И получается, что в гостях у Ирака один гость убил другого гостя.

Константин Чуриков: Совсем нехорошо.

Александр Баунов: Совсем нехорошо, да. Учитывая еще и традиции восточного гостеприимства, это выглядит очень странно. Ну и вообще полная зависимость от Соединенных Штатов стала утомлять даже их давних союзников – королевства и монархии Персидского залива. Поэтому начинается такая диверсификация этой внешней политики на Ближнем Востоке. И тут приходит Россия, которая другая. Она принципиально отличается от Советского Союза. У Советского Союза были точно свои и чужие, мир был разделен на своих и чужих, были враги и союзники. Иногда это было по идеологическому принципу: «Вот там строят социализм, а там не строят социализм». Иногда еще по каким-то причинам. Сейчас Россия лишена идеологии, и она гораздо более гибко себя ведет.

Константин Чуриков: То есть это хорошо, это даже плюс.

Андрей Кошкин: Конечно. На Ближнем Востоке это безусловный плюс. И арабы наши, и израильтяне наши. И с Турцией вроде бы ничего, хотя Турция ненавидит Асада, Эрдоган ненавидит Асада, но и с Асадом хорошо. И как-то умудряемся со всеми. И с Ираном, и теперь – вообще парадокс! – с Саудовской Аравией. Это вечный враг. Страна, которая финансировала в том числе чеченских боевиков целые десятилетия. И вдруг с ней тоже нормально. Это совершенно новая ситуация для России на Ближнем Востоке, которая создалась в том числе благодаря одной-единственной военной базе, но в том числе, как ни странно, благодаря этой военной интервенции в Сирии.

Оксана Галькевич: Я просто наблюдаю, вы знаете, за реакцией нашего SMS-портала. Насколько я понимаю, симпатии наших телезрителей как раз на стороне Ирана. Люди пишут о том, что смогли дать какой-то отпор, смогли дать ответ, США по-другому разговаривать не умеют и не могут. Все-таки зрители, люди, аудитория – они некую позицию «здесь наше, а здесь не наше», тем не менее, занимают.

Андрей Кошкин: Естественно. Потому что есть понимание того, что у нас весьма теплые отношения с иранским руководством. Мы понимаем, что на Ближнем Востоке Иран – это ключевое государство. И Соединенные Штаты хотели бы сделать все для того, чтобы не просто купировать Иран, а его унизить до того предела, который позволял бы отказаться вообще от понимания того, что Иран может как-то противодействовать Соединенным Штатам Америки.

И когда Соединенные Штаты Америки так активно накладывают санкции и стремятся в определенной степени выдавливать Россию из всех регионов (из Европы, из Ближнего Востока), то, соответственно, симпатии наших телезрителей будут на стороне Ирана и против Соединенных Штатов Америки.

Оксана Галькевич: Вы знаете, у меня вопрос такой по ресурсам. Так или иначе мы в начале беседы отметили истеричный или, можно сказать, экспрессивный стиль президента Соединенных Штатов высказываться каким-то образом. Довести ситуацию как-то словесно до обострения и даже решиться на некий шаг – это да. Но есть ли у страны ресурс на то, чтобы дальше идти от обострения к следующим действиям? И, соответственно, каковы ресурсы Ирана тоже в этой ситуации?

Александр Баунов: Вот как раз не надо… Иран ведь тоже понимает, что это большая страна с огромным населением, это не пустыня, в отличие от Ирака, а это разнообразный рельеф, горы. Завоевать, конечно, Иран совсем не так просто.

Но иранский режим тоже не очень переоценивать свою прочность. Он регулярно сталкивается с весьма массовыми протестами – не только интеллигентскими, не только городской средний класс протестует, а это и протесты простого народа. Вообще говоря, в Иране хорошо живет все-таки верхушка, более или менее связанная с режимом, и, так сказать, силовой блок. Ну, естественно, бизнес, отчасти базар, но это не государство всеобщего благосостояния. Там есть элементы социального государства: дотации на бензин либо дотации на базовые продукты для малоимущих семей. Но в целом Иран не живет слишком богато. Поэтому когда в прошлом году были подняты цены на бензин…

Константин Чуриков: …пришлось отрубать интернет.

Александр Баунов: Да, пришлось отрубать интернет и пришлось… Не скажу, что головы, но были протесты с погибшими на улицах. Так что Иран, конечно, понимает, что его положение тоже уязвимо, он может не потянуть большой войны. То есть с ним может произойти то же самое, что произошло с Ираком: в краткосрочной перспективе в случае большой войны с Америкой режим может пасть. Но в долгосрочной перспективе оккупировать Иран, переделать Иран американцы все равно не смогут, они там завязнут. Поэтому они обе страны, конечно, боятся воевать друг с другом напрямую и всерьез.

Оксана Галькевич: Но ведь и Соединенные Штаты тоже сейчас находятся не в открытом военном, естественно, но тем не менее затяжном, сложном конфликте с той же Китайской Народной Республикой. Вот эти сложные и непростые отношения…

Александр Баунов: Ну, это совсем другое дело.

Оксана Галькевич: Конечно, это другое дело. Я говорю о том, каковы ресурсы. Готов ли Трамп в данной ситуации к продолжению? Уже не риторическое, а какое-то…

Александр Баунов: Это зависит от поведения Ирана. Еще раз. Соединенные Штаты имеют возможность технологическую и военную разрушить практически любые объекты на иранской территории, но занять территорию Ирана и эффективно ее контролировать они не могут. То есть они могут…

Константин Чуриков: Да и кто же им даст? Соседняя с нами все-таки через Каспий страна.

Александр Баунов: Ну да.

Константин Чуриков: Давайте сейчас послушаем Илью из Пензы. Илья, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер.

Константин Чуриков: Добрый.

Зритель: Вас с наступившим 2020 годом! И у меня такой вопрос. На ленте новостей я услышал новость о том, что Иран признал Пентагон террористической организацией.

Константин Чуриков: Ну, такая «ответка» американцам, да.

Зритель: Вот хотелось бы узнать мнение ваших специалистов по этому поводу. Что они думают? По их мнению, является ли Пентагон благодаря своим действиям в течение последних 20 лет такой организацией?

Константин Чуриков: Спасибо за вопрос. Андрей Петрович.

Андрей Кошкин: Да, пожалуйста. Дело в том, что это закономерное действие со стороны законодательного органа Ирана, потому что перед этим Пентагон предлагал и Соединенные Штаты признали Корпус стражей Исламской революции террористической организацией. Естественно, после обострения Иран, в свою очередь, признал Пентагон террористической организацией. Я вижу здесь зеркальное отражение в стиле того обострения, которое сейчас наблюдается на Ближнем Востоке.

Константин Чуриков: А если искать какой-то явный экономический резон в этой заварухе? Когда Трамп выступал, он так однозначно дал понять, что уже Америка совсем не так зависит от ближневосточной нефти. И у нее хорошо с нефтью, и, в общем-то, с углеводородами проблем нет. Тем более мы видим, как резко выросла нефть, как резко вырос газ. Может быть, это все специально было сделано, и кто-то сейчас за океаном считает доллары и радуется?

Александр Баунов: Ну, я, честно говоря, не люблю простых этих объяснений: «за всем стоит доллар», «за всем стоит нефть» или «за всем стоит торговля оружием». Действительно, Америка не зависит сейчас от внешних поставок. Есть периоды, были периоды в истории, когда Америка ограничивала собственную добычу, особенно в период холодной войны, просто готовясь на всякий случай к какой-нибудь условной Третьей мировой, когда свои запасы пригодятся. Сейчас Америка не ограничивает собственную добычу из этих стратегических соображений. Плюс они научились действительно вести добычу в горизонтальных пластах, все эти технологии нефтедобывающие.

Константин Чуриков: Сланец.

Александр Баунов: Поэтому они действительно не очень нуждаются в ближневосточной нефти. Но в ней нуждаются их союзники. Одна из претензий европейцев как раз к Америке – что к Трампу, что к Конгрессу – состоит в том, что оба действуют односторонне, без учета иногда экономических интересов своих союзников. Ни Германии, ни Франции, ни Японии не нужна слишком дорогая нефть. Это страны, у которых своей нефти нет, и они ее покупают ровно там. Или они ее покупают у других поставщиков. Но когда у вас и в Ираке, и в Ливии, а теперь еще и в Иране… А в Иране – это значит, что во всем Персидском заливе, то есть Кувейт, Бахрейн, Саудовская Аравия, по которым могут иранцы наносить удар. Плюс танкеры, которые идут по Персидскому заливу. И все это теперь становится зоной риска.

Естественно, во-первых, растет цена на нефть. Во-вторых, дивиденды получают те страны, где нефть добывается без больших рисков. Их остается тогда не так много. И Россия среди них на первом месте. Потом отчасти Мексика, хотя там добыча снизилась. И сами Соединенные Штаты, которые продают свои нефть и газ. Ну, может быть, Венесуэла, где грань гражданской войны еще не перейдена, оттуда идут поставки. Ну и Африка, естественно.

Оксана Галькевич: Тревожный получился список.

Александр Баунов: Да. Просто выводится нефтедобывающий регион из нерискованной зоны в зону риска. Естественно, цены растут. И покупатели нефти, у которых нет своей нефти, европейцы в частности, этим не очень довольны, не рады.

Оксана Галькевич: В обсуждениях отдельных экономистов все-таки уже звучало, что, возможно, вот эти потрясения начала этого года, знаете, поспособствуют приближению того самого «черного лебедя». Надо сказать, что его уже давно ждут. Его весь прошлый год так или иначе ждали, высматривали. А сейчас…

Константин Чуриков: Высматривают.

Александр Баунов: Он почти пролетел – вчера-позавчера.

Константин Чуриков: А теперь – по поводу как раз убитого, уничтоженного генерала иранского. Скажите, нет у вас ощущения, что… да, это действительно важная политическая фигура в Иране и на Ближнем Востоке, но что Иран здесь сознательно воспользовался этим поводом, а реакция могла быть более спокойной с их стороны?

Андрей Кошкин: Сулеймани – это, конечно, уважаемый человек в Иране. И на сегодняшний день, насколько я знаю, там красное знамя мести поднято над мечетью Джамкаран в Куме. То есть речь идет о серьезных потрясениях. Во время процедуры захоронения погибли люди.

Константин Чуриков: 56 человек.

Андрей Кошкин: Это же трагедия. Вы представляете какая? Это такое эмоциональное уважение народа к такому человеку.

Константин Чуриков: До этого его хорошо знали в Иране?

Андрей Кошкин: Конечно.

Константин Чуриков: То есть его имя было всем общеизвестно, да?

Андрей Кошкин: Конечно. Это архитектор безопасности Ирана за пределами его границ. И к тому же он прекрасно ориентируется во всех государствах, в Сирии. Он главный активный боец против террористов «Исламского государства».

Константин Чуриков: Тогда вопрос: почему мы в нашем медийном пространстве, во всяком случае в России, крайне редко слышали это имя?

Александр Баунов: Ну почему? Востоковеды его хорошо знали. Это такой действительно парадоксальный случай. С одной стороны, он вроде бы разведчик. Ну, условно говоря, это глава спецназа, глаза зарубежных спецопераций. Примерно так можно его определить. С другой стороны, он селебрити, то есть его знали в лицо на всем Ближнем Востоке, с ним делали селфи, он везде мотался, от Ливана до опять же Ирана и Афганистана, Ирак, Сирия – везде он был.

И парадоксальным образом он вел две войны. В одной войне он был союзником американцев, потому что он довольно эффективно воевал против ИГИЛ. Он такой вообще маршал, не знаю, Конев или Рокоссовский войны с ИГИЛ. Он освобождал целые города, окружение производил. С другой стороны, он вел войну, целью которой было выдавливание американцев из Ирака. Вел ее, конечно, не своими руками, а руками вот этих иракских шиитских ополчений, которые действительно последний год, под конец предыдущего года очень активно обстреливали военные базы Соединенных Штатов.

И Соединенные Штаты искали, как на это ответить. Ответили, в частности выпустив ракеты по одному из этих лагерей шиитского ополчения, там погибло 25 человек. После этого другие шиитские ополченцы пришли осаждать американское посольство. И в ответ на эту осаду и на удар по одной из американских баз как раз Сулеймани и убили. Это не абсолютно очевидное действие, потому что все-таки атаковали американцев иракцы, и не иранцы напрямую. Но вот почему-то у Трампа, может быть… Я уверен, кстати, почти уверен, что Помпео, такой очень антиирански настроенный «ястреб» американский, классический республиканец.

Константин Чуриков: Накрутили ему?

Александр Баунов: Да, они как-то накрутили. Это не было абсолютно очевидным решением. Похоже, что это было личное решение Трампа и небольшого круга советников.

Константин Чуриков: В этой ситуации…

Оксана Галькевич: Звонок у нас. У нас несколько звонков в очереди.

Константин Чуриков: Сейчас. Можно буквально вопрос короткий? В этой ситуации, смотрите, как себя повели лидеры европейских стран? Вообще что получило НАТО от этой истории, когда без согласования предпринимаются очень серьезные и, наверное, опасные шаги на Ближнем Востоке Америкой?

Андрей Кошкин: Да, это, в общем-то, серьезно их разобщает с Вашингтоном. К тому же случай, когда Эрдоган созвонился с Трампом и тут же стал создавать 30-километровую буферную зону – это не понравилось НАТО, потому что абсолютно никто не знал. И последовала фраза, которую до сих пор мир не может забыть, о том, что «мозг НАТО умер».

Так что это продолжение тенденции, когда Трамп решает сам, а НАТО считает весьма ветхой организацией, которая висит на шее у Соединенных Штатов Америки и не хочет оплачивать услуги со стороны Вашингтона. Это его очень нервирует как бизнесмена, который привнес эту тенденцию в большую политику.

Оксана Галькевич: Андрей Петрович, Александр Германович, а Трамп – первый президент, который об этом заявил? О том, что НАТО – это такая обуза на шее Соединенных Штатов. Или, может быть, понимаете, просто электоральный цикл. Сменится Трамп, придет другой президент – и он об этом забудет, разговоров больше не будет, и НАТО перестанет быть ветхой организацией.

Александр Баунов: Нет, ну разговоры про НАТО шли с 90-х, потому что все-таки смысл существования НАТО был в сдерживании России, Советского Союза, Варшавского договора. Когда этот стратегический враг исчез, были поиски новой идентичности НАТО. В какой-то момент эту новую идентичность нашли, в том числе в патрулировании каких-то горячих регионов. НАТО воевало с сомалийскими пиратами довольно успешно. И российские корабли, кстати, там участвовали в совместных операциях. НАТО воевало в Афганистане. И, кстати, Россия помогала НАТО воевать в Афганистане вместе со своими союзниками – с Киргизией, например.

Но сейчас новая идентичность, конечно, найдена, поскольку Россия вернулась к такому самоутверждению на постсоветском пространстве, иногда военными методами. Поэтому этот вопрос снят. Но Трамп – это действительно первый президент, который перевел вопрос о НАТО в такую коммерческую плоскость. Он считает, что все предыдущие администрации заключили ряд очень не выгодных для Америки сделок, что Америке недоплачивают, все ее союзники ее надувают и что нужно… Если Америка мировой жандарм, то этому жандарму недоплачивают. Пусть платят.

Константин Чуриков: Вообще до Трампа обычно говорили «заключаем соглашение». А с приходом Трампа стали заключать именно сделку.

Андрей Кошкин: Я хотел бы продолжить и развить мысль Александра. Дело в том, что ветхая – это не значит, что ее надо уничтожить для всего мира. Что вы? Это механизм удержания европейского континента в руках Соединенных Штатов Америки. Ни в коем случае! Ветхая из-за того, что ее участники не выплачивают нужные средства для Соединенных Штатов Америки, что ее надо переформатировать, переструктурировать…

Константин Чуриков: Сделать рентабельнее.

Андрей Кошкин: Совершенно верно. И в интересах Соединенных Штатов.

Оксана Галькевич: Анатолий из Краснодарского края хочет высказаться тоже. Анатолий, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте.

Зритель: Слышно, да?

Константин Чуриков: Отлично.

Зритель: Добрый вечер всем – ведущим и гостям.

Константин Чуриков: Добрый.

Зритель: С Новым годом! Всех благ в Новом году и т.д. и т.п.

Константин Чуриков: Взаимно. Спасибо.

Зритель: У меня такой вопрос. Вот скажите, почему эта американская военная база, смешная, не могла ни одну ракету поймать? Я имею в виду – отразить. Это первый вопрос.

Почему они не дали ответный удар какой-нибудь? Это второй вопрос.

Ну и третий вопрос. Все крысы побежали с корабля – с этой территории в разные другие страны. Остались, как я понял из новостей, только французы и, естественно, эти америкашки.

Константин Чуриков: Сейчас тем более у нас год Крысы. Так вот, почему такая смешная эта военная база? Спасибо.

Андрей Кошкин: Айн-аль-Асад – это, в общем-то, не смешная база, согласитесь. Стоимость ее – миллиард долларов. Это довольно дорого. Так что… Она являлась центром управления беспилотника, с которого был пущен снаряд, а именно ракета «воздух – поверхность», и был уничтожен генерал Сулеймани. Это надо понимать. Это первое.

Второе. Дело в том, что американцы не сильно в средствах ПВО. При том, что их Patriot очень дорогой, в четыре раза дороже нашего прекрасного комплекса ЗРК С-400. Они не смогли отражать ни в 50-е годы в Северной Корее. Они не могли отражать в 70-е годы во Вьетнаме. Они не смогли отражать и на Ближнем Востоке, пожалуйста, когда разбивали… Ведь там же три эшелона, через Персидский залив от Ирана стояли эшелоны ПВО, и они были неэффективные.

Если говорить о применении ракет меньшей дальности со стороны Ирана, то они находились в зоне возможного слежения всего минуту. Не сработал никто. Хотя Пентагон сейчас доказывает, что они контролировали полностью ракетную атаку из Ирана.

Но здесь надо понимать, что… Мы еще раз подчеркиваем, что ни Иран, ни Соединенные Штаты не намеревались развертывать Третью ракетно-ядерную мировую войну. Речь шла о вычерчивании красных линий, которые нельзя переступать. Вот такую линию для себя вычертил Трамп, и это возмутило Иран. Иран вычертил линию, впервые атаковал такую базу Соединенных Штатов Америки на территории Ирака. Это тоже была красная линия, которую они обозначили. Пощечина, и на этом заканчиваем.

Так что на сегодняшний день мы увидели удовлетворение, сатисфакцию. И это, наверное, является пониманием той высокой политики, которую пытаются вести Соединенные Штаты Америки на Ближнем Востоке.

Константин Чуриков: Извините…

Оксана Галькевич: Я как раз хотела все-таки уточнить то, с чего мы начали. Перед нашим эфиром… Этой пощечиной там не удовлетворились. «Ракетные удары стали началом крупной операции «Мученик Сулеймани», – как сказал Амир-Али Хаджизаде. «Реальная цель действий Ирана – изгнать США из региона». То есть как раз наоборот. Было анонсировано, что последуют следующие удары.

Александр Баунов: Реальная цель действительно такая. Но как именно и в каком темпе ее будут осуществлять? Ее осуществлял собственно покойный Сулеймани, о чем я и говорил. Иранское руководство тоже говорит разными голосами, как и американское руководство. Посмотрим, является ли это официальной позицией и последуют ли за этим действия.

Кстати, мне этот удар без жертв напомнил ситуацию в Сирии в 2018 году. Сейчас почти уже ясно, что Иран предупредил иракское правительство, а иракское правительство предупредило американцев об атаке на эти базы.

Константин Чуриков: Это был такой театр?

Александр Баунов: Возможно, пощечина была смягчена таким образом, чтобы она не была смертельной, смертоносной. Эта история похожа на то, как Трамп атаковал впервые тоже (на это не решался Обама) сирийские войска, сирийские военные базы в 2018 году, но при этом предупредил через российскую разведку по российским каналам, во-первых, Россию, чтобы на этих базах, не дай бог, не оказалось российских военных. А во-вторых, сами сирийцы тоже были оттуда эвакуированы. То есть удар был, пощечина была, но погибших не было.

Константин Чуриков: Андрей Петрович, вы сказали что-то вроде того, что невозможно этим убийством развязать войну. Но думал ли кто-то перед Первой мировой, что убийство эрцгерцога Фердинанда не приведет к войне?

Андрей Кошкин: Мы всегда, когда изучали историю еще в свои годы, говорили, что это повод, а не причина – убийство.

Константин Чуриков: Да.

Андрей Кошкин: И я думаю, что здесь тоже, насколько возможно трагично рассуждать в отношении жизни этого человека, но все-таки это была не причина широкомасштабного вооруженного противостояния между Соединенными Штатами Америки и Ираном. Это был, к сожалению… Я еще раз говорю: жизнь человека весьма ценна. Это был некий повод для того, чтобы вычертить эти линии и доказать. Трампу война сейчас не нужна. Ирану, как мы выяснили, тоже не нужна. Но надо отстоять свои амбиции в этом регионе.

Константин Чуриков: А если все-таки… Ну, представим себе самое неприятное. Самая большая неприятность – это, как известно, когда все.

Оксана Галькевич: Как раз войну?

Константин Чуриков: Если война, то наша позиция? С кем мы? Как мы? Сами по себе? С союзниками?

Александр Баунов: В отличие от выстрела в Сараево 100 лет назад (уже 100 с лишним), сейчас мир не пронизан такой системой обязывающих военных союзов. В каком-то смысле таким союзом является только НАТО. У России вообще ни одного… Ну, есть у нас обязывающие военные союзы. ОДКБ – там на определенных условиях Россия обязана выступить с военной помощью членам этого союза. Это несколько постсоветских стран, я напоминаю. Но на Ближнем Востоке у России таких обязывающих союзов нет. Вся помощь Сирии, вся помощь Ирану – добровольная. Я думаю, что Россия будет занимать позицию заинтересованного нейтралитета.

Понимаете, ведь России тоже не интересно, чтобы Америка полностью была разгромлена и изгнана из того же Ирака, пока в Ираке нет порядка. Потому что американцы, вообще-то, там воюют с ИГИЛ, с джихадистами. Они и в Сирии воюют с джихадистами. Кто убил аль-Багдади в провинции Идлиб? Не российские войска, хотя они были совсем рядом. А аль-Багдади – это глава ИГИЛ, запрещенного в России…

Константин Чуриков: Спасибо! Вы облегчаете нам работу.

Оксана Галькевич: Запрещенной в России организации, да.

Александр Баунов: Убили американцы. Ракку, столицу халифата на северо-востоке Сирии, тоже взяли американцы со своими курдскими помощниками. Большую часть Ирака от ИГИЛ освободили американцы опять же с курдскими помощниками, но и иранцы со своими шиитскими помощниками. Я же говорю, что они, ненавидя друг друга, вели в какой-то момент общую войну.

Так что полный разгром и изгнание Америки из региона не то чтобы нам сильно выгодно, пока в этом регионе нет порядка. Ну а уж если там начнется американо-иранская война, то порядка будет, как мы понимаем, еще меньше. Так что это России тоже совсем не выгодно.

Оксана Галькевич: Давайте выслушаем Дмитрия из Москвы. Дмитрий, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Дмитрий, Москва. У меня следующий вопрос. Как известно, Соединенные Штаты Америки постоянно поставляли оружие нашим противникам, мягко говоря, начиная с Афганистана, Чечни и заканчивая Украиной. Как вы считаете, возможен ли такой вариант, чтобы мы наконец-то предоставили «в ответку», можно сказать, комплексы С-300 и С-400 Ирану с учетом данной политической обстановки?

Константин Чуриков: Хороший вопрос. Андрей Петрович.

Андрей Кошкин: Дело в том, что мы поставляем на Ближний Восток вооружение – и стрелковое, и высокотехнологичное. В качестве доказательства я хочу привести пример. Соединенные Штаты коммерческим фирмам доплачивают за то, что они выпускают образцы советского вооружения и поставляют на Ближний Восток, потому что на Ближнем Востоке с большим уважением относятся к нашему вооружению. Это первый важный такой момент.

Что касается Ирана и возможных поставок высокотехнологичного вооружения С-400 и, может быть, чего-то рядом стоящего по своим тактико-техническим характеристикам. Надо учитывать, что этот вопрос увязывается… Естественно, коммерческие контракты на рынке вооружений увязываются и с политической ситуацией. Когда Китай приобрел, Соединенные Штаты возмутились. Когда Турция приобрела С-400, то вообще ее наказывают. Индия только собралась закупать – ей уже пальчиком грозят.

Есть закон в Соединенных Штатах Америки, который обеспечивает безопасность. Он направлен даже не против России (они уже устали накладывать санкции на нас), а против тех государств, которые будут закупать у нас это вооружение.

Так что этот вопрос, пожалуйста, он открыт. Если Иран захочет, то он приобретет. Точно так же, когда Соединенные Штаты Америки сказали: «Мы работаем над сверхзвуковыми ракетами», – наш президент сказал: «Ну, пожалуйста, мы вам продадим – и вы не будете работать. Мы уровняемся».

Константин Чуриков: Подождите. А Америка чего боится? Что Россия, в общем, сорвет куш на этих поставках? Или что это некие системы, против которых у них нет особых, как говорится, противодействующих средств?

Андрей Кошкин: Хорошо, сейчас мы уже пошли в рынок вооружений. Дело в том, что там работают коммерческие и экономические законы. Соединенные Штаты Америки выдавливают нас.

Константин Чуриков: Это просто бизнес?

Андрей Кошкин: Это бизнес, но не просто.

Оксана Галькевич: Ничего личного.

Андрей Кошкин: Потому что просто нельзя, надо комплексно рассматривать. А вот из этого «просто» надо сделать политическую проблему. А вот политическую проблему они делают из того, что наказывают тех, кто собирается у нас закупать – и не только С-400, но и наша прекрасная линия Су тоже востребована во всем мире.

Оксана Галькевич: Это не просто бизнес, а это очень большой бизнес, Костя.

Андрей Кошкин: Да.

Оксана Галькевич: Николай из Санкт-Петербурга. Николай, здравствуйте. Говорите, пожалуйста.

Зритель: Здравствуйте. Алло.

Константин Чуриков: Да-да, пожалуйста.

Оксана Галькевич: Говорите, мы вас слушаем.

Зритель: Здравствуйте. Алло.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Николай…

Зритель: Здравствуйте. Я бы хотел задать вопрос такой. Посмотрите – Америка вообще расшатала весь Дальний…

Константин Чуриков: Подождите.

Зритель: …весь Ближний Восток, окружила нас базами по всему периметру страны, уже приблизились к Прибалтике вплотную. А почему бы нам не сделать базу на Кубе хотя бы или в Латинской Америке? Ну хоть немного, ну пару, две-три базы сделать. Потому что они просто уже достали весь мир! Они все расшатали, весь мир разрушили.

Оксана Галькевич: Спасибо, Николай.

Константин Чуриков: Александр Германович, где наши люди? Куба, Никарагуа… Давайте посчитаем.

Александр Баунов: Во-первых, у России были оставшиеся после Советского Союза базы на Кубе и во Вьетнаме. В начале 2000-х действующий президент Владимир Путин их закрыл, потому что тогда считалось, что в них нет необходимости, это дорого для России в ее тогдашнем финансовом положении. И вообще не только НАТО искало новую идентичность и думало, кого бы им теперь сдерживать, когда нет Советского Союза, но и собственно Россия не была в конфронтации с Западом в тот момент, и политика была скорее на сближение с Западом. Сейчас есть одна-единственная российская военная база в дальнем зарубежье.

Была попытка объявить аэродром в Иране, где дозаправлялись самолеты по дороге в Сирию, базой. Эта попытка была страшно неудачной, потому что иранцы очень гордые, и никаких иностранных баз они у себя не потерпят. Как только Россия гордо заявила, что у нее теперь есть база в Иране, тут же этот аэродром для нее закрыли. Просто надо думать тоже, как говорить о восточных гордых людях публично.

Ну и была венесуэльская история, совсем недавняя, прошлогодняя. Там действительно венесуэльские аэродромы использовались для того, чтобы стратегические бомбардировщики летали где-то там на американском континенте. Это было воспринято очень болезненно американцами в Вашингтоне. Я разговаривал с ними. Гораздо более болезненно, чем опять же гораздо более эффективное присутствие России на Ближнем Востоке, потому что все-таки у них есть вот это мышление: «Это наш континент, наша половина мира».

Оксана Галькевич: Ближе к собственным границам. Но, понимаете, вопрос зрителя…

Александр Баунов: Да. Доктрины Монро официально не существует, но как бы неофициально она есть. Поэтому я так понимаю, что достигли некоторого компромисса закрытого, что никакой официальной базы российской в Венесуэле не будет и вообще военное присутствие там будет минимальным и очень сдержанным, не демонстративным.

Оксана Галькевич: Вопрос зрителя, понимаете…

Александр Баунов: А вы хотите, кстати говоря, платить за большое количество баз? Мы не помним уже, кто производит денежную массу в основном в мире, у кого деньги есть, а у кого они…

Константин Чуриков: Оксана, софинансируй.

Оксана Галькевич: Это точно не мой вопрос, Костя.

Александр Баунов: Сами же потом телезрители будут жаловаться: «Где медицина? Где образования? Где дороги?» Кстати, это и торговли оружием касается. Она сейчас гораздо более прагматичная, чем в советское время. Совершенно оружие продавалось практически задаром, а российское – почти всегда только за реальные деньги, независимо от идеологии.

Оксана Галькевич: Но это ведь не только финансовый вопрос. Достаточно сложно, я думаю, получить военную базу на территории другого государства. Андрей Петрович, тут еще…

Александр Баунов: Конечно. Еще за это и санкции придут этому другому государству.

Андрей Кошкин: Да, проблем очень много. Но при этом надо понимать, что более 800 баз Соединенных Штатов Америки находится по всему миру. И на самом деле, вы правильно подметили, они пытаются «петлей анаконды» затянуть нас. Но у них ничего не получается. При этом на обеспечение этих баз уходит 7,5 миллиарда. То есть это очень большой бюджет, громадный. Откровенно говоря, от этого страдают тоже американцы – от того, что очень много средств уходит на содержание этих баз.

Так что надо все очень хорошо просчитывать. И мне показалось, что вы пытаетесь противопоставить нас с Соединенными Штатами Америки. Зачем? Эта империя скоро сдуется. Точно так же, как предыдущая Великобритания или до этого Норвегия. Так что не переживайте. И сдуется она от того, что поднимутся новые центры, в том числе и Россия. Конфигурация изменится. Больше оптимизма в начале 2020 года!

Константин Чуриков: Нет, с точки зрения оптимизма и настроения новогоднего – мы согласны. Но – с точки зрения все-таки сути. Понимаете, чтобы этот партнер сдулся, наверное, надо, чтобы его экономика как-то сдулась. А она вообще сдувается, американская экономика?

Александр Баунов: Сама по себе она не сдувается. Американская экономика среди западных экономик продолжает быть самой быстрорастущей. Никакого застоя, а тем более рецессии в американской экономике нет. Европа и Япония смотрят на американскую экономику с завистью.

А вот что сдувается – так это доля американской экономики в мировой. Она была первой с большим отрывом полвека назад, 30 лет назад. Сейчас она первая по-прежнему в абсолютных цифрах. Иногда Китай можно считать первым, если считать по паритету покупательной способности его ВВП. Но доля не западных стран в глобальной экономике растет действительно год от года – не за счет того, что Америка перестает расти, а за счет того, что другие центры растут быстрее Соединенных Штатов.

Оксана Галькевич: Кому в первую очередь уступают свою долю Соединенные Штаты?

Александр Баунов: Китаю, конечно.

Оксана Галькевич: Китаю. А еще кому?

Александр Баунов: Ну, отчасти Индии, но в основном Китаю.

Оксана Галькевич: Я к тому, что Андрей Петрович сказал, что…

Александр Баунов: Когда-то они уступали Японии, между прочим. Но Япония в стагнации с конца 90-х, и в гораздо более длительной, чем наша.

Оксана Галькевич: Андрей Петрович, нас нет в этом списке отъедающих долю Соединенных Штатов.

Андрей Кошкин: Дело в том… Чтобы быть сверхдержавой, из пяти сфер надо быть мощной в двух. У нас это обороноспособность и культура. Этого достаточно, чтобы уже входить в номинацию сверхдержав. Ну а что касается экономики – да, совершенно верно. Но есть узкое место – это доллар. Как только мир начнет переходить на другую валюту, это может серьезно повлиять на экономику Соединенных Штатов Америки.

Константин Чуриков: Уважаемые гости, когда мы сможем, не знаю, выдохнуть, спать спокойно, не знаю, перекреститься и поймем, что все, точно пронесло?

Оксана Галькевич: В этот раз пронесло. Потому что вообще – мне кажется, никогда.

Константин Чуриков: В каком случае?

Александр Баунов: Ну, краткосрочно – это вопрос нескольких дней-недель, если мы увидим, что Иран не будет наносить новых ударов по Соединенным Штатам. Из речи Трампа следует, что сами Соединенные Штаты удовлетворены тем, что они сделали, тем, как они наказали Иран. И тогда прямого столкновения между ними не будет.

Константин Чуриков: Андрей Петрович, вы нам сегодня поднимаете настроение. Все будет хорошо?

Оксана Галькевич: На перспективу.

Андрей Кошкин: Да, я с оптимизмом смотрю на то, что пик обострения остался позади. И я вижу тенденцию к поиску определенных точек, которые обеспечивают некую умиротворенность со стороны Соединенных Штатов Америки и Ирана. Они возвращаются к своим делам. Трамп – к процессу импичмента. А в Иране очень много своих проблем, которые надо решить.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Константин Чуриков: А у нас – своих. Мы о них сегодня тоже поговорим.

Оксана Галькевич: Обязательно. Мы продолжим эфир, друзья. Все, кто были, расстроены первой темой. Не расстраивайтесь, пожалуйста. И о наших делах мы сегодня тоже поговорим в прямом эфире.

А сейчас у нас в студии были: Андрей Петрович Кошкин, заведующий кафедрой политологии и социологии РЭУ имени Плеханова, – спасибо большое, Андрей Петрович; и Александр Германович Баунов, главный редактор Carnegie.ru, – Александр Германович, спасибо.

Константин Чуриков: Спасибо. Мы уходим на новости, вернемся к вам через полчаса.

В первые дни года там чуть было не разгорелась война...