1941. Первый удар по Берлину

Леонид Млечин: Напав на Советский Союз 22 июня 41-го, Адольф Гитлер заявил, что это всего лишь самооборона, советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию в то время, когда она борется за своё существование, поэтому фюрер приказал германским вооружённым силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами. Есть историки, которые и сегодня уверены: Сталин действительно готовился нанести превентивный удар по нацисткой Германии, но не успел, и считается, что план удара составил будущий маршал, а в 41-м генерал-майор и заместитель начальника оперативного управления генерального штаба, Александр Михайлович Василевский. Этот сверхсекретный план до 29 марта 48-го хранился в личном сейфе Василевского, который после войны стал военным министром, а потом – в архиве главного оперативного управления Генштаба.

1941. ПЕРВЫЙ УДАР ПО БЕРЛИНУ

Леонид Млечин: «Соображения по плану стратегического развёртывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками» – документ на 15 страницах написан каллиграфическим почерком Василевского и адресован председателю совета народных комиссаров тов. Сталину. На первой странице пометки: «Особо важно. Только лично. Экземпляр единственный». Даты нет, но приложены карты, одна из которых датирована 15 мая. В тот день руководство страны получило спецсообщение сообщение разведывательного управления Красной армии о дислокации частей вермахта, эти сведения вошли в документ, написанный Василевским. Маршал Жуков, который был тогда начальником Генерального штаба, после войны подтвердил: «15 мая 41-го Василевский доложил проект директивы войскам наркому Тимошенко и мне».

Начинался документ так: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развёртывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это и разгромить немецкую армию, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развёртывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания и не успеет ещё организовать фронт и взаимодействие родов войск».

Но нарком обороны Тимошенко и начальник Генштаба Жуков не решились поставить свои подписи под этим планом и попросились на приём к Сталину. Судя по всему, 19 мая 41-го документ был доложен Сталину.

Некоторые историки уверены, что Сталин одобрил план и идея нанести удар первыми начала реализовываться, но эта версия никакими документами не подтверждается, план остался неподписанным. Жуков вспоминал, что Сталин удивился: «Вы что, хотите немцев спровоцировать?». Жуков и Тимошенко объяснили, что они всего стали реализовывать его идеи, высказанные в выступлении 5 мая. Сталин объяснил генералам: «Я всего лишь хотел вдохновить наших военачальников, которые читают в газетах, будто немецкая армия непобедимая».

О каком выступлении идёт речь? Вечером 5 мая 41-го в Кремле состоялся традиционный приём выпускников и преподавателей 16 военных академий и 9 военных факультетов гражданских учебных заведений. Торжественная часть проходила в Большом Кремлёвском дворце, на приёме выступил Сталин, речь не публиковали. Иностранные дипломаты и журналисты, работавшие в Москве, пытались выяснить, что именно говорил вождь военным, поскольку его выступление совпало с другим важным событием – назначением Сталина на пост главы правительства.

Это решение изменило статус Сталина для внешнего мира, он сделал себя председателем Совета министров с расчётом на зарубежные поездки. Разумеется, никто в мире не заблуждался относительно его реальной роли, но принять генерального секретаря коммунистической партии со всеми формальными почестями представлялось невозможным. Теперь, когда он стал главой правительства, он мог бы спокойно отправиться на переговоры за рубеж, где не бывал с дореволюционных времён.

Ситуация с каждым днём становилась всё сложнее: немецкие войска концентрировались на западных границах Советского Союза. Обсуждался вопрос о том, что Сталину есть смысл объясниться с Гитлером. Советская разведка организовала утечку информации, точнее, дезинформации специально для германских дипломатов, и посол граф Фридрих Вернер фон Шуленбург сообщил в Берлин, что Сталин готовится к новому компромиссу с Германией. В реальности речь носила прямо противоположный характер – Сталин пренебрежительно отозвался о вермахте. Что же Сталин говорил тогда выпускникам академии? «Вы приедете в части столицы. Вам красноармейцы и командиры зададут вопросы, что происходит сейчас. Вы учились в академиях, вы были там ближе к начальству, расскажите, что творится вокруг? Почему побеждена Франция? Почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима? Нет, – ответил на свой вопрос Сталин, – в мире нет и не было непобедимых армий. Германия начала войну, и она шла в первый период под лозунгами освобождения от гнёта Версальского мира. Этот лозунг был популярен, встречал поддержку и сочувствие всех обиженных Версалем. Сейчас обстановка изменилась. Германская армия сменила лозунги освобождения от Версаля на захватнические. Германская армия ведёт войну под лозунгом покорения других стран, подчинения других народов Германии. Такая перемена лозунгов не приведёт к победе. С точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет и в танках, и в артиллерии, и в авиации. Кроме того, в германской армии появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. А германская военная техника отстаёт не только от нашей, Германию в отношении авиации начинает обгонять Америка. Немцы считают, что их армия идеальная, непобедимая. Это неверно».

ЛОЗУНГ ЗАВТРАШНЕГО ДНЯ

Леонид Млечин: Речь Сталина была продиктована раздражением, вызванным немецкими победами на Западе. Ему не нравилось, что вермахт предстал непобедимым. В первую очередь он сам себе должен был объяснить причины быстрого разгрома англо-французских войск. Он пришёл к выводу, что виной тому низкий моральный дух армий, дурное командование и отсутствие желания воевать.

Он решил успокоить своих командиров, но одновременно напомнить о том, что Германия – потенциальный военный противник, война, может быть, не начнётся завтра, но к ней нужно готовиться. Поэтому Сталин говорил: «Теперь, когда мы реконструировали нашу армию, снабдили её техникой для современного военного боя, от обороны нужно переходить к наступлению, наступление – вот лучшая оборона».

«Организуя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом, – объяснял вождь, – необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Переучивать свою армию, своих командиров, воспитывать их в духе наступления. Красная Армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная». Сталин полагал, что фюрер так же холоден и расчётлив, как и он сам, и не станет рисковать, поставив на кон всё достигнутое во имя нереальной цели – покорения России. Но Гитлер, фантазёр и безумец, стоил воздушные замки. Сколько бы насмешек ни вызывал его внешней вид, очевидная театральность выступлений, немцы слушали фюрера, открыв рот. Его планы завоевания власти и мирового господства становились реальностью, и Гитлер сам поверил, что способен преодолеть любые препятствия, он был уверен, что способен нанести молниеносный удар и разгромить Советский Союз за несколько месяцев. Сталин исходил из того, что фюрер не будет воевать на два фронта, пока Англия не завоёвана, вермахт не повернётся на Восток, а сосредоточение немецких дивизий на советской границе –средство политического давления на Москву. Новый нарком обороны маршал Тимошенко, возможно, придерживался иной точки зрения, но спорить с вождём не решался. Он сменил Климента Ефремовича Ворошилова всего за год до войны. Маршал Ворошилов руководил военным ведомством 15 лет.

СТАРИКИ ДОЛЖНЫ УСТУПАТЬ МОЛОДЫМ

Леонид Млечин: Климент Ефремович Ворошилов родился 4 февраля 1881 года в селе Верхнее Бахмутского уезда Екатеринославской губернии. Его отец служил сторожем на железнодорожной дороге. Семья нередко голодала. Клименту Ефремовичу пришлось работать с ранних лет, он пас скот, помогал в рудничных мастерских. Мать хотела, чтобы Клим обучился грамоте и мог читать Псалтырь и Часослов, он стал певчим в церкви.

В 12 лет Ворошилов пошёл в земскую школу в селе Васильевском, на этом образование будущего военного министра завершилось, он больше никогда и ничему не учился и даже не подозревал, что нуждается в продолжении образования.

Когда началась Гражданская война в марте 18-го, он организовал партизанский отряд, намеревался сражаться против сторонников независимости Украины и кайзеровских войск, вступившими на территорию Украины. Но столкновение с немцами не выдержал, его отряды стали поспешно уходить с Украины и вышли к Царицину, куда приехал чрезвычайный уполномоченный по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные районы Иосиф Виссарионович Сталин. Климент Ефремович стал преданным помощником Сталина, своей карьеров необразованный Ворошилов был полностью обязан своему высокопоставленному другу. После окончания Гражданской войны большевистские военные теоретики гордо утверждали, что Красная армия создала особую пролетарскую стратегию. Председатель реввоенсовета республики Лев Троцкий им возражал: не может быть какой-то особой пролетарской науки, Ехидно замечал: «Тот, кто думает, что с помощью марксизма можно наладить производство на свечном заводе, слабо разбирается и в марксизме, и в изготовлении свечей». Но Троцкого убрали из военного ведомства, потом выслали из страны, а Ворошилова Сталин сделал военным министром.

На всех совещаниях Ворошилов начинал разговор с того, какое огромное значение имеет конь для армии: «И сейчас и в будущем конь понадобится, причём лошадь хорошая, лошадь, которая будет полностью соответствовать тому уровню развития наших вооружённых сил, на который мы в настоящее момент находимся. Необходимо прежде всего и навсегда покончить с вредительскими теориями о замене лошади машиной, об отмирании лошади». Неудачная Финская кампания оказалась роковой для Ворошилова. В 30-м году Климент Ефремович ещё входил в ближайшее сталинское окружение, вместе с другими членами политбюро, Молотовым, Когановичем, Микояном, он чаще всего был в сталинском кабинете, а в 40-м Сталин снял Ворошилова с поста наркома обороны, причём не позволил ему просто уйти с должности, а назначил его виновным во всех неудачах Красной армии.

ОТЧАЯННЫЙ РУБАКА

Леонид Млечин: Назначение Тимошенко на пост народного комиссара обороны многих удивило. Конечно, его предшественник Ворошилов в военном деле звёзд с неба не хватал. Климента Ефремовича давно стоило заменить человеком более одарённым, образованным, с большим кругозором, но Семён Константинович Тимошенко, строевой командир, поклонник кавалерии, в прошлом отчаянный рубака, тоже отстал от современной военной мысли. Зато Семён Константой был человеком не злым и в армии к нему относились хорошо. «Встреча получилась тёплой и сердечной, – вспоминал будущий маршал Константин Рокоссовский, – не чувствовалось разницы в занимаемом положении. Семён Константинович не проявлял никакого напускного величия, а сохранял простоту в общении и товарищескую доступность, как в те времена, когда являлся комкором. Должен сказать, что он у всех нас, конников, пользовался не только уважением, но и любовью». Все знали, почему Сталин из всех военачальников особо выделяет Тимошенко – и Семён Константинович в Гражданскую войну тоже был рядом с вождём в Царицине. Сталин уважительно говорил: «В Гражданскую войну под Тимошенко было убито 17 лошадей». Будущий маршал Михаил Тухачевский, аттестуя Тимошенко в 25-м году, писал: «Один из основных, из лучших командиров конницы. Обладая высокими качествами рубаки, в то же время непрерывно изучает военное дело и вопросы военной техники. Прекрасно понимает роль конницы». Середина 30-х – переломное время для военной теории и боевой техники, именно тогда формировались новые представления о стратегии и тактике будущей войны. Командующий Белорусским военным округом Иероним Уборевич и командующий Киевский военным округом Иона Якир, под чьим командованием служил Тимошенко, осознавали масштаб происходящих перемен и старались не отставать от передовые европейских армий. Но Тимошенко пребывал в уверенности, что в будущей войне конница сыграет ещё более важную роль, чем в Гражданской. 7 мая 40-го Сталин сделал его наркомом обороны. Пропагандистки аппарат немедля преступил к прославлению нового наркома Поэт-песенник Василий Лебедев-Кумач написал текст, а Александр Александров, художественный руководитель ансамбля песни и пляски Красной армии, музыку к песне «О наркоме Тимошенко».

Новый нарком обороны начал с наведения дисциплины в войсках. Через месяц после вступления в должность, 11 июня 40-го, Тимошенко подписал приказ «О ликвидации безобразий у установлении строгого режима на гауптвахтах». Начальник Генерального штаба маршал Борис Михайлович Шапошников, бывший полковник царской армии считал необходимым проводить масштабные учения. Тимошенко с Шапошниковым не согласился. Шапошников был тогда самым образованным штабистом в Красной армии, но отношение к штабной работе было настолько пренебрежительным, что Шапошникову приходилось объяснят очевидное, мнения начальника штаба по тому или иному вопросу должно выслушиваться обязательно.

После войны с Финляндией в ЦК партии проходило совещание начальствующего состава армии. Стенограмма рассекречена, многие военачальники высказывались очень откровенно – наболело. Выяснилось, что командование Красной армии не имеет точных данных не только о противнике, он и количестве собственных бойцов и командиров, армии и дивизии не могли сообщить, сколько у них в строю, сколько убито и ранено, сколько попало в плен. Начальник генштаба Шапошников возмущался поразительным равнодушием к судьбе отдельного солдата, когда командиры даже не интересовались своими бойцами: «Я был во время империалистической войны командиром полка. Бывало в окопе сидишь и сам считаешь: вчера в роте было 90 человек сегодня – 89. Куда ушел? Или убили, или ранили. Командира роты тянешь к ответственности. А у нас считают – пришлют пополнение и всё будет в порядке». Шапошников заговорил на важную тему: «Наши военные и писатели считают, что всё, что было в старой царской армии – нуль. Это неверно. Вы же знаете, что в старой царской армии были хорошие традиции, были первоклассные, хотя и колотили их солдаты, командный состав был образованным и понимал дело и, вообще говоря, вёл дело неплохо. Надо, чтобы люди учились и воспринимали то хорошее, чтобы в старой армии. Если мы учимся у всяких Наполеонов и Мольтке, почему нельзя учиться у Кутузова?». Военачальники жаловались на то, что волю, самостоятельность командира сковывает огромное количество проверяющих.

Генерал Дмитрий Тимофеевич Козлов, командир 1-го стрелкового корпуса, нарисовал типичную картину: «Вот командир полка принимает решение, а у него сидят проверяющие: из корпуса, из особого отдела, из политуправления – воля размагничивается!». Умница и отменный работник, маршал Шапошников держался крайне осторожно. С ним Сталин чувствовал себя комфортно, но высокообразованный и хорошо знающий военное дело Шапошников был освобождён от должности начальника Генштаба.

Обижать его Сталин не хотел, поэтому он сказал Шапошникову вполне доброжелательно: «Все понимают, что нарком работает вместе с начальником Генерального штаба, нас не поймут, если мы ограничимся перемещением только одного народного комиссара, для нас имеет значение международное общественное мнение, все должны видеть, что уроки из конфликта с Финляндией извлечены, – это очень важно, чтобы произвести на наших врагов впечатление».

Смена начальника Генштаба была большой ошибкой. В тот момент высокообразованный и опытный Шапошников оставался единственным, кто мог занимать эту должность. В апреле 40-го на совещании с военными Сталин рассуждал: «Как у нас расценивают командный состав: а ты участвовал в Гражданской войне? – Нет, не участвовал. Пошёл вон. А тот участвовал? – Участвовал. Давай его сюда, у него большой опыт. У всех в голове царили традиции Гражданской войны: мы обходились без мин, без автоматов. Что ваша артиллерия? Наши люди замечательные – герои. Мы напрём и понесём». А в мае Сталин назначил нового наркомата обороны исключительно из людей, которые жили оптом Гражданской войны, иного не знали и знать не хотели.

Первым заместителе наркома обороны стал Семён Михайлович Будённый. Будущий маршал Георгий Константинович Жуков обратил внимание на то, что Будённый, приезжая в войска, занятий, учений или штабных игр с личным составом не проводим, интересовался только лошадьми. «Как это отличалось от манеры командующего округом Иеронима Уборевича, который, приезжая в часть, поднимал её по тревоге, а потом проводил тактические учения или тактическую учёбу», – вспоминал Жуков. Но Уборевича в 37-м расстреляли.

В манёвренной Гражданской войне кавалерия играла огромную, а в некоторых случаях решающую роль. Сталин поставил во главе вооружённых сил своих любимцев, свою главную опору среди военных – выходцев из Первой конной армии. Заместителем наркома стал ещё один герой обороны Царицына в Гражданскую войну – маршал Григорий Иванович Кулик, который отвечал за артиллерийское и стрелковое вооружение.

Высшими командными кадрами в наркомате обороны занимался Ефим Афанасьевич Щаденко – тоже выходец из Первой конной армии. А в военной академии имени Фрунзе решили ввести курс стратегии. «Какая стратегия?! – поразился Щаденко, – стратегией у нас товарищ Сталин занимается».

РЕШЕНИЕ АДМИРАЛА КУЗНЕЦОВА

Леонид Млечин: 28 апреля 39-го наркомом военно-морского флота стал флагман 2-го ранга, адмирал, говоря современным языком, Николай Герасимович Кузнецов. Он обнаружил, что Сталин предпочитает не обсуждать с Ворошиловым флотские дела. Кузнецов сам предложил согласовать какой-то документ с наркомом обороны Ворошиловым. Сталин пренебрежительно махнув рукой: «Он мало что понимает в кораблях». Уничтожающая характеристика, ведь долгие, годы до создания самостоятельного наркомата военно-морского флота, Ворошилов руководил и моряками. Адмирал Кузнецов поставил вопрос о сроках службы, освоение новых кораблей требовало дополнительного числа матросов. Можно было увеличить срок службы или повысить процент сверхсрочников. Кузнецов считал, что нужно заинтересовать краснофлотцев морской службой, с тем чтобы они оставались на сверхсрочную. Профессионалы ценнее призывников. Но сверхсрочникам надо было больше платить предоставлять льготы, и Сталину это не понравилось. «Служить 5 лет тяжело», – уговаривал его Кузнецов. «Наше правительство, – ответил Сталин, – имеет такой авторитет, что если потребуется, будут служить и 10 лет». Адмирал Кузнецов был похож на маршала Жукова: оба прямые до категоричности, оба упрямы, бескомпромиссны, оба властные, оба военные люди до мозга костей. И в тот день, когда началась война, нарком военно-морского флота Николай Герасимович Кузнецов превысил свои полномочия и привёл военный флот в боевую готовность, адмирал сделал этот шаг на свой страх и риск. Военный лётчик, Герой Советского Союза Марк Галлай писал: «Представьте себе на минуту, что Гитлер по каким-то причинам отложил нападение на нас ещё, скажем, на неделю, и ответьте самому себе, как в подобном случае обернулась бы для командования военно-морским флотом его инициатива?».

Сразу после начала войны Сталину очень хотелось нанести бомбовый удар по Берлину – пусть немцы ощутят, что такое война. Это поручили командующему авиацией военно-морского флота генерал-лейтенанту Семёну Жаворонкову, впоследствии маршалу авиации. Он предложил наркому Кузнецову отправить на Берлин дальнюю флотскую авиацию. Для налётов на столицу нацистской Германии выделили 1-ый минно-торпедный полк, которым командовал полковник Евгений Преображенский. На вооружении полка состояли дальние бомбардировщики, созданные конструкторским бюро Сергея Ильюшина.

В 41-м, напав на Советский Союз, немцы никак не ожидали увидеть в небе советские самолёты, и, разумеется, они и представить себе не могли, что война закончится полным разгромом вермахта, и Красная армия возьмёт Берлин, вернее, то, что в 45-м останется от столицы нацисткой Германии.

«Круг над Берлином – вспоминал май 45-го Маркус Вольф – сын известного писателя-антифашиста и будущий начальник разведки Восточной Германии, ГДР – улица за улицей, район за районом – всё полностью разрушено, ничего, кроме пустых коробок. Центра города больше не существует. Мёртвый Берлин. Напрасно мы высматривали хотя бы одно относительно уцелевшее здание. Всё, буквально всё разрушено, безнадёжно разрушено. Рентабельнее построить новый город, чем убрать эти груды развалин».