Новый вирус: закат экономики?

Гости
Николай Крючков
генеральный директор контрактно-исследовательской компании, иммунолог, к. м. н.
Василий Колташов
экономист
Алексей Мартынов
политолог, директор Института новейших государств

ВИДЕО

Владимир Путин, президент Российской Федерации: Темпы этого восстановления оказались, конечно, опять под вопросом. И причина всем хорошо известна – это очередная волна заболевания, вызванная новым штаммом коронавируса. Что касается непосредственно экономической повестки, то отличительной чертой текущей ситуации стало высокое инфляционное давление, с которым мир входит в очередную волну пандемии.

Дмитрий Лысков: «Мир входит в очередную волну пандемии». Вот честно, я долго размышлял: поднимать ли эту тему, говорить ли о новом штамме коронавируса? Потому что меньше всего мне сейчас хочется запугивать телезрителей, у нас и так обстановка нервная. Но выступает ВОЗ и признает новый штамм угрозой. Джо Байден из-за «омикрона» обращается к американцам. Еврокомиссия требует закрыть ЕС. Помощник президента России Максим Орешкин допускает, что «негативный сценарий развития событий всю историю с коронавирусом может во многом запустить по-новому» (это цитата). И Владимир Владимирович говорит: «Мир входит в очередную волну». А значит – угроза воспринимается как очень серьезная.

К сожалению, к искреннему моему сожалению, происходящее очень напоминает мне предновогоднюю ситуацию 2019–2020 годов. Вот в Ухане появляется новый вирус, страны начинают закрываться – и все равно вирус появляется и тут, и там, и по всему миру. ВОЗ объявляет пандемию, и все мы погружаемся чуть ли в не полугодовой локдаун.

Дай бог, чтобы я ошибался, но, действительно, очень беспокоят слова об очередной волне пандемии. Потому что тогда, в конце 2019-го и начала 2020- годов, мировая экономика была пусть и не на подъеме, но относительно стабильна. Слушайте, главной проблемой тогда считалось замедление глобального экономического роста до 3%. Главной интригой была торговая война Трампа с Китаем.

Запас прочности казался бесконечным. Никто и представить себе не мог такого, как сейчас: инфляция, крах международной логистики, в магазинах на Западе в ведущих экономиках натуральный дефицит. Слушайте, если бы нам такую картину нарисовали в конце 2019 года, мы бы решили, что это фантастика в жанре постапокалипсиса. А теперь мы перед угрозой новой волны. И ведь границы уже снова закрывают.

Вот как вы думаете, мировая экономика с учетом того, как по ней ударил тот еще локдаун, выдержит еще одно такое испытание? Вот об этом-то и речь.

Это «ОТРажение». Меня зовут Дмитрий Лысков. Попробуем разобраться, с чем мы столкнулись и что нас ждет в ближайшем будущем.

И сегодня в нашей студии Алексей Мартынов, политолог, директор Института новейших государств, и Василий Колташов, руководитель Центра политэкономических исследований Института нового общества. Друзья, здравствуйте.

Василий Колташов: Здравствуйте.

Алексей Мартынов: Здравствуйте.

Дмитрий Лысков: Ну что, новости какие-то тревожные? Алексей Анатольевич, как полагаете?

Алексей Мартынов: Нет, ну конечно, так сказать, ситуация нагнетается. И здесь, знаете, я бы вообще на две компоненты разложил эту историю.

С одной стороны, действительно, реальный вирус, реальная ситуация с эпидемией, с пандемией – в разной степени в разных странах, в разных местах.

А с другой стороны, вот тот информационный шлейф, тот, так сказать, «информационный дракон», который кормится этой темой, хайпует на ней, так сказать, целая плеяда разнообразный транснациональных корпораций, которые так или иначе аффилированы с той же фармой, которые впрямую кормятся, и уже не информационно, а зарабатывают очередные миллиардные состояния на этом всем. А для того, чтобы это работало, нужно нагнетать. И, откровенно говоря, вот те международные организации, которые, в общем-то, и существуют только ради того, чтобы, когда возникают такие истории, соответствующим образом действовать…

Дмитрий Лысков: А они сейчас как раз не действуют, по-моему, совершенно.

Алексей Мартынов: Да. А пока эти ситуации не возникли – делать все, чтобы они не возникали. Я имею в виду в первую очередь Всемирную организацию здравоохранения. Вот она, мне кажется, здесь работает, знаете, как такой маркетолог от этой фармы. И это все больше похоже на беспощадный маркетинг – вот эти бренды, названия, продажи.

Дмитрий Лысков: Обязательно обсудим эти все нюансы. Действительно, это крайне интересно.

Василий Георгиевич, а насколько ситуация в мировой экономике сейчас действительно тревожная? Может быть, я усугубил, когда говорил вначале, что тогда-то мы входили, по крайней мере, с определенным запасом прочности? Я имею в виду именно мировую экономику.

Василий Колташов: Ну, на самом деле – нет. На самом деле в конце 2019 года было уже очевидно перепроизводство в Китае. Они переполнили собственный рынок товарами, и у них, в общем, все забуксовывало. Когда они ставили предприятия на паузу тогда, официально объявляя, что это связано с пандемией коронавируса, это был ответ на кризис, по сути. Кризис начался в таких проявлениях в Китае.

Дмитрий Лысков: То есть уже разворачивался?

Василий Колташов: Да. В декабре 2019 года Федеральная резервная система приняла решение о новых денежных вливаниях. И я, честно говоря, в тот момент подумал, что они поняли, что ситуация опасная, и они будут эти денежные вливания осуществлять в должном объеме – так, как они стали это делать уже весной 2020 года. Но они не поняли, они переоценили свою устойчивость.

Дмитрий Лысков: Слушайте, вот сейчас мы видим, что просто, действительно, пустые прилавки в американских супермаркетах. И мы даже посвящали этому отдельную программу.

Василий Колташов: Я сейчас расскажу…

Дмитрий Лысков: Хорошо, давайте чуть позже.

Василий Колташов: Сейчас такого нет.

Дмитрий Лысков: Просто сейчас к нам по видеосвязи присоединяется Николай Крючков, врач-иммунолог, кандидат медицинских наук. Николай Александрович, приветствую вас.

Николай Крючков: Добрый день.

Дмитрий Лысков: Николай Александрович, давайте по новому штамму коронавируса, все-таки попробуем разобраться. Почему он вызывает такую обеспокоенность?

Николай Крючков: Ну, первое – большое количество мутаций, притом больше даже на фоне «дельты». Притом появилась эта линия, в общем, неизвестно откуда, строго говоря. Потому что обычно удается проследить некую эволюцию линии и понять: вот предшественник, вот промежуточное звено, вот итоговый результат. В данном случае данная линия фактически имеет признаки и линии «дельта», и «бета», и какие-то новые признаки, которых раньше было, новые мутации.

Считается, что произошло это по причине эволюции данной линии коронавирусной инфекции в организме отдельного человека с иммунодефицитным состоянием, скорее всего, с ВИЧ-инфекцией нелеченой. В Южно-Африканской Республике таких много людей, поэтому версия кажется вполне себе убедительной и широко принимаемой. Это первый момент.

За счет чего? За счет того, что происходят такие мутации, фактически вирус может довольно успешно выигрывать в гонке со специфическим иммунитетом, в том числе ранее сформированным, в ответ на заболевание.

Дмитрий Лысков: Вот 36 мутаций – это 36 способов пробить сформированный иммунитет?

Николай Крючков: Ни в коем случае, нет конечно. Речь идет о том, что в данном случае речь идет о более чем 40 мутациях, почти о 50…

Дмитрий Лысков: Даже так?

Николай Крючков: …но по всему белку коронавируса. Если мы говорим о наиболее важных участках, таких как RBD, например, то там где-то в районе 14 мутаций, если я правильно помню, именно в этом участке. То есть – нет конечно. Это не значит, что у вируса столько способов. Просто каждая такая мутация создает дополнительные возможности для вируса – не кратные, конечно, не большие возможности, но все вместе они могут создать уже довольно себе серьезную возможность, например, снизить нейтрализующую способность сывороток крови ранее переболевших людей.

Дмитрий Лысков: Так насколько сейчас действительно адекватны принимаемые меры? Адекватны ли той опасности, которую может представлять новый штамм?

Николай Крючков: Ну, я скажу так: меры принимаются разные. Да, большинство развитых государств где-то по усредненной такой колее идут, в том числе Россия. Закрыли авиасообщение с семью… ну, кто с шестью, а кто с семью южноафриканскими странами плюс Гонконгом. Потом медленно-медленно-медленно кто-то уже начинает расширять этот перечень. В общем, такая вполне себе консервативная политика. Ничего страшного в этой политике нет, ни о каком закрытии границ речи не идет для большинства государств. Да, есть исключения – например, Швейцария и Израиль. Ну или Китай, который является традиционным исключением.

Кстати, они ничего не ужесточали, обратите внимание. Континентальный Китай ничего особо не ужесточал. Почему? По простой причине: потому что у них и так довольно жесткие, мягко говоря, были условия въезда, вне связи с «омикроном», никоим образом. А вот, скажем так, Гонконг, например, или Тайвань – да, там некоторые усложнения есть.

В общем, конечно, по пути Израиля и Швейцарии практически никто не пойдет по понятным причинам – потому что нужно, чтобы страны были богатые, соответственно, устойчивые, стабильные и прочее, и прочее. Опять же Израиль – это относительный анклав в арабском мире, если так можно назвать, поэтому там есть определенные возможности. Хотя ничего хорошего в этом плане нет, конечно, и для Израиля тоже.

Но надо понимать одну простую вещь: даже такие жесткие меры и не очень жесткие меры, они принимаются временно. Это важно.

Дмитрий Лысков: Нет, ну слава богу, конечно. Потому что представить себе сложно, чтобы жить в таких условиях непрерывно.

Николай Александрович, а есть какое-то понимание, почему из Африки пришел новый штамм коронавируса? Ну я не знаю, летучих мышей там вроде бы нет. Что, там для мутации какая-то особая территория, что ли?

Николай Крючков: Ну, я вам скажу так: когда что-то уже случилось, всегда объяснять легко. Правильно? То, что Южная Африка была, в общем, рискованной по образованию новых линий – это мы с вами видели. Бета-линия – это южноафриканская линия, между прочим, да?

Но, с другой стороны, у нас ведь есть британская линия, «альфа», помните, которая первой из постуханьских появилась, с повышенной заразностью. Она же на 50–70% была более заразная, чем ранние постуханьские линии. И AY4.2 – недавно усиленная дельта-линия с заразностью 9 (в противовес заразности 8 для дельта-линии) – она тоже появилась в Британии. Казалось бы, да?

Какие страны наиболее угрожаемые? Понятно, это страны с большой плотностью населения и, в общем, скажем в кавычках, не вполне благополучным санитарным положением, санитарной ситуацией. Индия к ним относится, Бразилия относится, какие-то страны Латинской Америки. Ну и африканские страны, понятно.

Дмитрий Лысков: Как это связано с тем, что Африка практически не охвачена сегодня вакцинацией? Потому что ВОЗ заявляла, что пока не будет вакцинацией охвачены страны «третьего мира» (хоть и не очень люблю такое определение, но оно расхожее), мы не победим коронавирус, он будет мутировать и мутировать.

Николай Крючков: Совершенно верно. Ведь на самом деле опасения многих специалистов (не меня, но многих специалистов) были в том, что вакцины создадут очень серьезное давление на эволюцию вируса, вирус будет эволюционировать. Это, безусловно, произойдет, когда вакцинация нормальная будет в тех же африканских странах.

Но сейчас обращаю внимание, что все эти линии, в частности и дельта-линия, и омикрон-линия, они ведь появились в тех странах, которые явно недовакцинированные, притом очень сильно недовакцинированные. То есть в действительности мы наблюдаем, скажем так, естественную эволюцию вируса в тех условиях, когда этот искусственный иммунитет, поствакцинный, практически не задействован в противовес. То есть обратная история, да?

Дмитрий Лысков: Нет коллективного иммунитета. И никак не удается его сформировать.

Николай Крючков: 24% полностью вакцинированных в этих африканских странах – что в Южно-Африканской Республике, что в Ботсване.

Дмитрий Лысков: Николай Александрович, правильно ли я понимаю, что Африка и шире – опять же страны «третьего мира» – сейчас являются, если угодно, таким резервуаром, где вирус гуляет совершенно свободно и имеет возможность для мутаций, именно в силу того, что вакцинацией они не охвачены?

Николай Крючков: Совершенно верно. Но это не только Африка, надо сказать.

Дмитрий Лысков: Ну, я сказал, что в целом.

Николай Крючков: Это гораздо больше стран. Индия тоже, кстати, между прочим. Хотя там противоэпидемические меры значительно лучше, чем в той же Африке, но тем не менее этого недостаточно. Там, где есть недостаток централизованных противоэпидемических мер, с одной стороны. С другой стороны, недостаточность и очень медленные меры вакцинации и ревакцинации, я подчеркиваю, там создаются безусловные угрозы для создания таких новых супермунтантов, и по очень простой причине: в этих странах большее количество за единицу времени происходит заражений. Вот и все.

Гораздо больше, чем в тех странах, которые более или менее контролируют инфекцию, даже на фоне высоких вакцинаций в Европе. Вот этот всплеск европейский – вы обратите внимание, как там ведет себя смертность по отношению к заболеваемости.

Дмитрий Лысков: Да, она значительно ниже, чем в странах, не охваченных вакцинацией.

Николай Александрович, спасибо огромное вам за разъяснения.

Казалось бы… Вот мы услышали, да? Не охвачен «третий мир» вакцинацией, очевидная опасность. Наш президент в очередной раз подчеркнул на форуме «Россия зовет!» и до этого неоднократно заявлял, что только совместными усилиями можно решить эту проблему и обеспечить доступ к вакцинам для всех регионов Земного шара.

Почему эти предложения до сих пор просто игнорируются, наши предложения? Алексей Анатольевич, есть объяснения?

Алексей Мартынов: Ну, хороший вопрос, хороший вопрос. Кстати сказать, одно из предложений России тогда еще, больше года назад, озвученное президентом России, заключалось в том, чтобы отказаться от этого безумного маркетинга, то есть отказаться от вакцины как товара, от этой гонки вакцин, от каких-то разных цен, от этого бизнеса на человеческих смертях, так сказать.

Предложение России звучало так: давайте все вакцины передадим ВОЗ и через международную организацию, которая должна этим заниматься, охватим вакцинацией весь мир, и все существующие разногласия и проблемы отложим на потом; давайте сейчас поборем эту пандемию, а потом уже, так сказать, займемся всем остальным, кто чем недоволен и так далее.

Однако же мы видим совершенно другую картину. Включите любые информационные каналы – европейские, американские, западные в целом. На первых полосах, во всех прайм-эфирах вы увидите: угроза России, которая хочет с помощью грязного газа поработить несчастную Европу. Вы увидите, что угроза миру – это Китай. Вы увидите какой-то «саммит демократии». И это все важнее для них.

Дмитрий Лысков: То есть решаются геополитические вопросы?

Алексей Мартынов: Да не решаются они! Это просто болтовня. И эта болтовня гораздо важнее, чем реальная борьба с пандемией.

Я вообще думаю, что если бы мы действительно пошли… если бы весь мир прислушался к России и пошел этим путем, скорее всего, вот сегодня, сейчас, в ноябре 2021 года, уже никакой пандемии бы в мире не было.

Дмитрий Лысков: Василий Георгиевич, может, это какой-то, я не знаю, экономический умысел? Может быть, какие-то, я не знаю, глобальные корпорации? Слушайте, просто чтобы понимать. Был же позитивный опыт международного сотрудничества в годы холодной войны, значительно более жесткого противостояния, но оспу искоренили целиком в течение вполне обозримого пятилетнего интервала, и именно совместными усилиями через ВОЗ. Что сейчас препятствует? Какие реальные акторы мешают?

Василий Колташов: Ну, во-первых, Соединенные Штаты не заинтересованы в том, чтобы была утрачена одна из важнейших опорных позиций на их рынке – фармацевтика. Они хотят, чтобы это был бизнес. И им совершенно безразлично, сколько людей при этом умрет. Ну, умрут просто потому, что не получат вакцину и не смогут защититься вовремя – в Африке, в Латинской Америке, в Азии. Их интересует это так сильно, потому что у них очень большие финансовые проблемы.

Это проблемы, касающиеся не только колоссального долга и очень большого дефицита, который в прошлом году был более 4 триллионов долларов (дефицит федерального бюджета США). Ну, в этом году его стараются удержать в границах, чтобы он ни в коем случае не вышел за триллион долларов, но это все равно астрономическая сумма для любого государства мира практически. И при этом есть нулевые ставки центральных банков. То есть это говорит о том, что капитализм не функционирует так, как положено капиталу на Западе, то есть он в некотором смысле дисфункциональный. И им нужен вирус. Понимаете, вот им сейчас вирус нужнее, чем вакцинация.

К тому же здесь есть еще и эффект для рынка нефти, для рынка продовольствия и для других рынков сырьевых товаров. Это стресс. Мы только что наблюдали сильнейшую коррекцию на рынке нефти, падение на 20%. И естественно, это выгодно Соединенным Штатам. Если мы вспомним, что было до этого падения, до того, как оно началось, то увидим, что Байден обращался к ОПЕК+ с просьбой/требованием, особенно к Саудовской Аравии: «Увеличьте добычу, увеличьте добычу».

Дмитрий Лысков: А потом еще Россию обвинил, что она отказалась увеличивать добычу, поэтому Россия виновата в росте цен на бензин в США.

Василий Колташов: Да. Тут же встала задача снятия санкций с Ирана, чтобы иранская нефть потекла на рынок.

Алексей Мартынов: Совершенно правильно.

Василий Колташов: Таким образом, Соединенные Штаты хотят иметь перманентное перепроизводство товаров, прежде всего сырьевых, энергоресурсов на рынке в условиях, когда в реальности в мировой экономике имеется перепроизводство денег, денежных знаков. И это перепроизводство никуда не уходит.

Если бы они могли, как в 1981 году, повысить ключевую ставку до 16% (16,3% была ставка тогда), для того чтобы сбить глобальную инфляцию, американскую инфляцию, и в 80-е годы цены на нефть упали, что для нас было плохо, то, наверное, они бы так и действовали. Но они от нуля оторваться не могут! И вирус им нужен. Вирус важнее, чем вакцинация.

Дмитрий Лысков: Вирус, получается, выгоден, действительно. Слушайте, а почему так получается? Почему в годы холодной войны сотрудничество все-таки удавалось?

Василий Колташов: Потому что это была ситуация подъема, это был подъем Западного мира (Соединенные Штаты, европейские страны, Британия и Япония), сильнейший, несмотря на крах колониальной системы. И одновременно с этим был довольно активный экономический рост и развитие в Советском Союзе с 70-х до 80-х. И в такой обстановке, несмотря на холодную войну, сотрудничество было частично возможным.

Сейчас ситуация другая. Мы выползаем из большого экономического кризиса, продолжавшегося 12 лет – с 2008-го по 2020 год. Экономический рост, как мы видим по 2021 году, неустойчив. Российский рост только что был сбит. Он мог выйти в зону 4,5–5%, а президент заявил, что мы ожидаем 4,2%. То есть это влияние коррекции на рынках. А коррекция происходит на этой панике по поводу вируса.

Единственное, что я хочу сказать: я думаю, что не повторится то, что было в 2020 году.

Дмитрий Лысков: Я на это искренне надеюсь, просто искренне надеюсь. Просто хотелось бы понимать, что делать при самом негативном развитии ситуации.

Василий Колташов: Сейчас я объясню, почему экономически… Одна фраза.

Дмитрий Лысков: Василий Георгиевич, сейчас…

Василий Колташов: Соединенные Штаты в этом случае получат крах на фондовом рынке, а они этого не хотят. Им нужна управляемая реакция, управляемая ограниченная реакция.

Дмитрий Лысков: Мы обязательно этот вопрос тоже поднимем.

Алексей Анатольевич, это то, что касается экономики. А вот то, что касается геополитики? Есть у меня такое подозрение, что в годы холодной войны просто мир был, если угодно, более консолидированным. Да, блоки, но, по крайней мере, в порядке жеста доброй воли можно было договориться о каких-то совместных действиях. А сейчас такое разобщение, что даже международные организации, которые должны бы, по идее, действовать, а они не знают, ни как действовать, ни куда действовать. Все как-то забились в свои региональные конъюнктуры, и все. Нет?

Алексей Мартынов: Ну да. Дело в том, что тогда, в прошлом веке, в XX веке (вот вы вспоминали период холодной войны), существовали жесткие правила игры, и они были написаны действительно кровью – кровью жертв Второй мировой войны. И по результатам Второй мировой войны сформировалась та система международных отношений, та архитектура международной безопасности, которая, так сказать, отражена и в создании ОНН, Совета Безопасности ООН, разных международных обязательств, взаимных обязательств, взаимных гарантий и так далее. Понимаете?

И когда наши, как мы их тогда называли (я имею в виду – в начале нулевых годов, в середине нулевых годов), «партнеры», еще тогда «партнеры» целенаправленно разрушали эти фундаментальные основы архитектуры международной безопасности, мы говорили: «Что вы делаете? Это приведет к тому, что не будет никаких правил. Мы не сможем все взаимодействовать друг с другом в нормальном режиме».

И что мы видим сегодня? Вот как триггер сработала эта пандемия. И результат этой деятельности по разрушению всего вокруг мы видим, пожалуйста. И я полностью с коллегой согласен. Конечно, им это выгодно. Конечно, они… Вы понимаете, в чем проблема? Проблема в том… Какая разница? Тогда они как такой равнозначный оппонент могли, так сказать, играть в игру, знаете, как в шахматы играем или… Я не знаю – во что. В какую-то такую игру, подразумевающую взаимный интеллект, взаимную стратегию. Это такая борьба стратегий, борьба замыслов, борьба комбинаций, стратегий, замыслов и так далее.

А сегодня это даже не «Чапай» на столе, а это просто: «Знаете, а мы сделаем вот так! Может быть, это получится». И при том, что…

Дмитрий Лысков: В интересное время живем! Холодную войну воспринимаем уже ностальгией!

Алексей Мартынов: Это не холодная война, я вас уверяю. Это вполне конкретный есть медицинский диагноз, который вполне применим к странам. Это такая параноидальная шизофрения, помноженная на деменцию. И США уже совершенно не помнят, про себя уже не помнят многие вещи, которые были недавно с ними, 50, 60 или 30 лет назад.

Дмитрий Лысков: Вот я и говорю, что холодную войну XX века воспринимаем уже с ностальгией, вспоминаем.

Алексей Мартынов: Конечно, конечно.

Дмитрий Лысков: Тогда, по крайней мере, можно было сотрудничать.

Но вот еще какой аспект обязательно хотел бы обсудить. Уже сейчас на Западе принимают очень жесткие меры, чтобы добиться массовой вакцинации от коронавируса. Давайте посмотрим небольшой сюжет, какие нормы уже действуют в ряде стран.

СЮЖЕТ

Голос за кадром: Появление нового штамма коронавируса вызвало настоящую панику в странах Старого Света. Как заявила в Еврокомиссии, предотвратить распространение «омикрона» практически невозможно. Но можно сдержать, в том числе и через введение жестких ограничительных мер.

В Австрии, например, с января следующего года планируют ввести обязательную вакцинацию от коронавируса. Уклонистам грозит не только штраф в размере до 7 тысяч евро, но и тюремное заключение сроком на 1 месяц.

В Нидерландах уже введен жесткий локдаун: с 5 вечера и до 5 утра по всей стране закрыты заведения общепита, кинотеатры и непродовольственные магазины. Из-за опасений протестов против новых ограничений на улицы выведены дополнительные наряды полиции.

Не исключают вероятности введения локдауна и в Германии. Эксперты рейтингового агентства Fitch прямо заявляют: новые ограничения могут стать одним из главных рисков для экономики большинства стран мира.

Есть уже и первые жертвы. В Австрии на грани банкротства оказался завод, выпускающий знаменитые конфеты Mozart. Причинами финансовой катастрофы руководство предприятия называет сокращение количества туристов из-за коронавируса, локдаун, а также рост цен на сырье и электроэнергию.

Дмитрий Лысков: Вот такая ситуация. И есть такое впечатление, что сейчас эта тревога со штаммом «омикрон» только подстегнет подобные жесты. Еврокомиссия уже потребовала обязательной вакцинации в Европейском Союзе, тотальной и всеобщей.

Алексей Анатольевич, нам тоже ждать достаточно жестких мер в ближайшем, обозримом будущем?

Алексей Мартынов: Вы понимаете, это же вопрос, так сказать, ответственности в первую очередь. Ведь проблема вокруг этого дискурса… Там антиваксеры. Кто там еще? Антипрививочники, какие-то еще. Всякие секты у нас сейчас множатся. И проблема этого дискурса в ответственности.

Ведь если мы говорим, если государство говорит об обязательной вакцинации, о необходимости обязательной вакцинации – значит, государство принимает на себя стопроцентную ответственность за вакцинацию, так сказать, за качество вакцин, за то, как будет реагировать организм гражданина на вакцины. А гражданин, соответственно, стопроцентно доверяет в данном случае государству. Все, отлично!

Ответственность и доверие. Пошли. Мы считаем, что это надо делать. Но этого же нет. Этого же нет. Нам же что говорят? Нам говорят: «Нет-нет, дело добровольное». Более того, вы приходите… Я, честно говоря, трижды вакцинирован, все как положено, с бустером, все прекрасно. Так вот, вы приходите и сперва такую штуку читаете и подписываете, да?

Дмитрий Лысков: Да, согласен.

Алексей Мартынов: И там в том числе есть такая история: «Согласен. Если что, я несу сам ответственность за свое здоровье». Но это же неправильно!

Еще раз. Если государство считает, что должны быть все вакцинированы – значит, государство должно брать на себя стопроцентную ответственность за вакцинацию и за последующие все явления, которые с человеком происходят. Если что-то не так, государство бесплатно лечит, оказывает необходимую помощь, поддержку и так далее, и так далее, и так далее.

Я считаю, что если бы в таком ключе шел разговор, то не было бы никаких анти… Они, конечно, были бы, но это не было бы так, так сказать, массово – раз. И самое главное – не было бы вот этого, знаете, такого гадкого послевкусия недоверия: «Вот что-то здесь не так! Вот что-то нам…» Хотя на самом деле, вот как я себе представляю как человек, который испытал это сам на себе, знаете, как естествоиспытатель, я вам хочу сказать: все прекрасно! Может быть, так сказать, когда-нибудь что-то будет иначе, но, по крайней мере, в это время я себя прекрасно…

Дмитрий Лысков: Я тоже вакцинировался, и никаких побочных эффектов на себе не испытал. Зато спокойствие от того, что…

Алексей Мартынов: Абсолютно!

Дмитрий Лысков: …по крайней мере, я избавлен от вероятности заражения или тяжелого течения, вот это спокойствие дорогого стоит.

Алексей Мартынов: И самое главное, что я не заражу своих родных, близких и так далее.

Дмитрий Лысков: Да.

Алексей Мартынов: Вот я вам скажу так. У меня семья, где есть члены семьи, которым по медицинским показаниям противопоказаны любые прививки. И вот они находятся в особой зоне риска.

Дмитрий Лысков: В зоне риска, несомненно, несомненно.

Алексей Мартынов: И если, не дай бог, что-то случится и я буду в этом виноват, то как я буду с этим жить?

Дмитрий Лысков: И вот если бы у нас, действительно, темпы вакцинации были иными и мы бы сформировали коллективный иммунитет, может быть, удалось бы избежать и этого краткосрочного периода выходных дней, нерабочих дней и потенциальных локдаунов.

Я почему, собственно говоря, завел этот разговор? Ситуация-то, на мой взгляд, очень тревожная. Я вот говорил, когда мы входили в пандемию еще 2019 году, экономика-то, в целом мировая экономика была стабильная. Василий Георгиевич, поправляйте меня, если я ошибаюсь.

Василий Колташов: Но в марте 2020-го она легла просто разом.

Дмитрий Лысков: Сейчас инфляция, по-моему, полный раздрай на логистических цепочках мировых, отсутствие запчастей, деталей, отсутствие в магазинах продуктов…

Василий Колташов: Нет, нет.

Дмитрий Лысков: Нет?

Василий Колташов: Смотрите. Здесь есть две стороны у медали. Тогда, в 2020 году, когда в марте рынки рухнули и началось падение и на фондовом рынке, особенно на американском (чего они не ожидали, обнулив ставку, вот она нулевая теперь), тогда несколько месяцев паузы – это было время, когда мы делали вид, что кризиса нет, а нас просто поставили на паузу из-за пандемии. То есть здесь совпало.

С одной стороны… А медики, ведь они всегда дают довольно жесткие рецепты: «Болезнь? Ну давайте остановим экономические процессы». Это в истории никогда не делалось в таком масштабе. Но здесь совпало, здесь совпало перепроизводство, избыток товаров. По сути, кризис жил на карантине.

Дмитрий Лысков: Был заморожен.

Василий Колташов: Ну не то чтобы он был заморожен, а он был сжат во времени и помещен в период карантина. Вот что произошло. В мировой экономической истории это произошло впервые, такого никогда еще не было. Но это не означает, что это может повториться и сейчас.

Что сейчас происходит? Сейчас есть рост мировых цен, есть глобальная инфляция. Но я должен напомнить, что даже если мы посмотрим цены на нефть до коррекции, то есть, скажем, две недели назад, если мы посмотрим на них, то это цены – ну, 82 доллара за баррель. Простите, это ниже, чем два предыдущих пика последних 13 лет на рынке нефти. Было 145 долларов за баррель – это июль 2008 года. Это максимум, да? И никто не говорил про глобальную инфляцию как про какую-то катастрофу, что все погибает.

Дмитрий Лысков: Нет, ну я просто читаю, что в США в три раза от установленного порога скаканула инфляция…

Василий Колташов: И скаканет еще, скаканет еще, потому что это следствие…

Дмитрий Лысков: А это все-таки страна, которая обладает мировой резервной валютой.

Василий Колташов: Это один из источников роста мировой экономики. Вот эта высокая инфляция на Западе и рост мировых цен – это один из источников, одна из основ нового экономического цикла. Она несимпатичная и неприятная, но для стран, которые являются экспортерами больших объемов товаров, продовольственных товаров и энергоресурсов, эта ситуация выгодная, несмотря на то, что мы тоже получаем инфляцию с мирового рынка. Мы как-то начинаем с ней бороться в своих рамках. Но вместе с этим мы ведь получаем и стимулы к экономическому росту. В то время как на Западе, где не пошли по пути девальвации…

Заметьте, у нас были девальвации везде, у всех были девальвации, во всех так называемых развивающихся экономиках, везде были девальвации, а там не было девальваций, ни евро… Ну, девальвация евро была в начале кризиса, но таких сильных ослаблений не было. Соответственно, там возникли эти диспропорции: очень дорогая рабочая сила, дорогой транспорт, дорога работа всего. И в результате вместо этих девальваций – инфляция. И вот эта инфляция будет очень долго. Люди недовольны, и вирус нужен во многом для того, чтобы объяснить им, почему средний класс разоряется.

Дмитрий Лысков: То есть на самом деле мы наблюдаем рост экономики, таким образом выход экономики из кризиса?

Василий Колташов: Ну, в этом году рост, конечно. Да, мы наблюдаем в такой парадоксальной форме выход мировой экономики из кризиса. Но здесь есть разные интересы.

Дмитрий Лысков: Слушайте, автомобиль новый купить невозможно, потому что не приходят комплектующие из Китая и Японии.

Алексей Мартынов: Да это так рассказывают трудящимся.

Дмитрий Лысков: На самом деле не так?

Василий Колташов: Китай это делает специально, Китай это делает специально.

Алексей Мартынов: Конечно.

Дмитрий Лысков: Даже так? Даже специально?

Василий Колташов: Конечно. После того как…

Дмитрий Лысков: И тоже пользуется просто вирусной ситуацией этой всей?

Василий Колташов: Чтобы повысить цены. Это же игра на повышение, вы поймите. Моторы автомобильные – это не биржевой товар. Ну, надо сделать так, чтобы они тоже дорожали. Нужно найти обоснование, что вот деталей не хватает, чтобы все дорожало, то есть запустить этот процесс. Это для Китая сейчас тоже очень важно как для экономики большого промышленного производства. Для Запада ситуация плохая, вот в чем дело. Они же построили там у себя постиндустриальный мир якобы, да?

Алексей Мартынов: Совершенно правильно.

Василий Колташов: А выясняется, что в этой посткризисной эпохе в плюсе те, у кого не постиндустриальный мир, понимаете, у кого нормальная экономика, ориентированная на товарное производство. Это называется «промышленный капитализм», да? Вот у них постиндустриальный, а у нас промышленный. И в то же самое время мы ведь можем создавать аналогичную сферу услуг, аналогичное офисное хозяйство, управленческий сектор. Все это может создаваться за пределами Запада.

И для Запада это тоже вызов. Поэтому там начался процесс распада во многих сферах или искусственного сдерживания этого процесса. А это дорогостоящий процесс, дорогостоящая работа, которая имеет оборотной стороной мировую инфляцию. При том, что сама эта инфляция еще очень и очень далеко от тех уровней на мировом рынке, которые были.

Дмитрий Лысков: Как-то не оптимистично. Международная инфляция, ладно…

Василий Колташов: Я говорю к тому, что 145 долларов мы увидим. Не только 100 долларов, но и 145 долларов.

Дмитрий Лысков: Ну, уже есть, кстати говоря, прогнозы, действительно, некоторых организаций.

Василий Колташов: Не сразу, не скоро.

Дмитрий Лысков: Алексей Анатольевич, а если вдруг ситуация с «омикроном» будет развиваться по самому негативному сценарию, мы увидим новый виток пандемии и очередной локдаун? Ну, сейчас международные фармацевтические организации говорят, что они готовы вакцину, в случае чего, переделать за 40 дней, за 30 дней. Ее же еще в производство нужно будет запустить. В принципе, это месяц. Если будет опять локдаун на месяц-два, мировую экономику это не уничтожит окончательно?

Алексей Мартынов: Слушайте, а российские производители флагманской вакцины «Спутник V» говорят о том, что «Спутник» работает и против «омикрона», и всех остальных букв греческого алфавита.

Дмитрий Лысков: На что тоже хотелось бы надеяться.

Алексей Мартынов: Да-да-да. Понимаете? И здесь вопрос опять же веры. Во что вы больше верите? В какого Бога вы верите? Хотя Бог один. И он, наверное, смотрит на это все. Для него это, знаете, юмористическая передача. Он смотрит и ржет. У него сейчас веселое настроение, потому что вот эти все истории, конечно, во многом искусственные. Понимаете?

Еще раз возвращаюсь к началу, что мы вспоминали. Да, действительно, пандемия – не главная тема. Одна из главных тем – эта «зеленая» экономика, этот углеродный след, который нужно оплатить. «А вы оплатили углеродный след?! Нет? Давай в кассу, заплатите». Понимаете? То есть это то, о чем говорил коллега. Действительно, кризис капитализма так называемого, да, то есть в том виде, в котором он сегодня есть. Это уже никакой не капитализм.

Василий Колташов: В том виде, в каком нам его рекламируют.

Алексей Мартынов: Абсолютно! Это никакой не рынок, это никакие товарно-денежные отношения в капиталистическом укладе. Это что-то другое. Это такой вывернутый наизнанку Советский Союз с его Госпланом, только вывернутый наизнанку в смысле идеологии.

Василий Колташов: Да, да. Зачем бороться за прибыль, если можно подогнать грузовик к Центральному банку и насыпать туда денег?

Алексей Мартынов: Абсолютно точно! Просто мы сейчас это подзабыли. Конечно! Мы сейчас подзабыли.

Василий Колташов: Зачем стараться жить лучше, если ничего нельзя? Потому что если ты живешь лучше, то ты разрушаешь планету, ты враг «зеленых» проектов.

Алексей Мартынов: Абсолютно, абсолютно, конечно! И вот это огромное количество денег, которые перепроизвели за последние 10–20 лет, куда их девать? И никто не хочет, так сказать, брать кредиты. А вам говорят: «Нет-нет-нет, все нормально, «зеленая» энергетика, экономика. Вам нужно технологии купить, еще что-то купить. А, денег нет? Вопросов нет. Вот туда идите, мы вам все дадим под небольшой процент. Отдадите потом с процентами лет через десять».

Дмитрий Лысков: И начинается круговорот вот этого всего.

Алексей Мартынов: Да. А то, что это афера откровенная, понимаете, административная афера. Просто дело же масштаба, да? Когда подобные вещи происходят, я не знаю, где-то в одном офисе, то это афера и преступление. А когда это происходит на уровне межгосударственных картелей, то это уже новое слово в экономике или даже в каком-то укладе жизни. Хотя на самом деле это афера в чистом виде.

Дмитрий Лысков: Ну хорошо, вот смотрите. Вирус выгоден. Закрывать рынки выгодно для повышения цен. Ну, это то, что я…

Василий Колташов: Это обоснование для повышения цен. Цены будут расти и так.

Дмитрий Лысков: Обоснование для повышения цен.

Василий Колташов: Обоснование.

Дмитрий Лысков: Да. То есть все это будет, по крайней мере в ближайшие годы, повторяться, повторяться, я не знаю, через локдауны ли, через какие-то другие условия…

Василий Колташов: Нет, не совсем так.

Дмитрий Лысков: Нет? Не так?

Василий Колташов: Смотрите. У нас будут два типов стрессов, разнонаправленных, имеющих разные источники. Сейчас с вирусом это стресс прежде всего западный. Я не знаю, какое к этому отношение имеют американские биолаборатории, в огромном количестве имеющиеся вокруг России и вокруг Китая.

Алексей Мартынов: По всему периметру.

Василий Колташов: Да, да. Я думаю, что когда-то спецслужбы, исследователи другие покажут нам информацию об их вкладе в эту ситуацию. Я полагаю, он там есть. Тем более что была статья американских ученых о том, что они отчитываются по гранту, они модифицировали коронавирус, сделали его более агрессивным.

Дмитрий Лысков: Энтони Фаучи был вынужден оправдываться, да. До этого он говорил, что ничего подобного не было. А потом говорил: «Ну, было, но не то, не то. Мы ничего не понимаем».

Василий Колташов: Ну, статья, академическая статья. «Мы ничего не понимаем. Мы не можем ничего понимать». Но мы понимаем, что вторая группа стрессов может играть на повышение цен. То есть это стресс на понижение.

Дмитрий Лысков: На понижение?

Василий Колташов: Ну, например, когда потерпит крах какой-нибудь американский проект в Европе, например, в Польше что-нибудь случится, вот польско-белорусский конфликт обернется для Польши катастрофой и полным репутационным фиаско для США.

Алексей Мартынов: Новым разделом, например.

Василий Колташов: Ну, я к примеру говорю. Американцы будут до этого защищать, кричать, а тут выяснится, что это позор американской политики. И это будет плохо для американского фондового рынка, поскольку это будет напряжение…

Дмитрий Лысков: То есть такой Афганистан, но не в Европе?

Василий Колташов: Да. Какая-то напряженная ситуация на Ближнем Востоке, которая поднимет цены на нефть. Страх, что нефти не будет. И опять повышение. Соответственно, повышение будет фронтальное, то есть все группы товаров будут идти вверх, может быть, с разной скоростью, но они будут повышаться. Это стрессы второго типа, которые мы будем наблюдать.

У нас будет два вида стрессов: стрессы, которые генерирует Запад в разной форме, и стрессы, которые генерируют новые индустриальные лидеры, или, по крайней мере, в создании которых они невольно участвуют просто потому, что против них ведется весьма агрессивная игра. Запад же хочет взломать экономики (белорусскую экономику, российскую, китайскую) и забрать ресурсы, настоящие ресурсы, не те, которые печатный станок производит.

Дмитрий Лысков: Вот это важнейший, на мой взгляд, момент, с которым тоже хотелось бы разобраться в рамках этой программы.

Мои коллеги провели небольшой анализ: от каких импортных товаров зависит сегодня наша экономика? Вот давайте посмотрим, что они выяснили.

СЮЖЕТ

Голос за кадром: Несмотря на взятый еще в 2014 году курс на импортозамещение, проблему зависимости российской экономики от иностранной продукции до конца решить так и не удалось. Как недавно подсчитали эксперты Высшей школы экономики, до 75% товаров повседневного спроса формируются за счет импорта. В том числе более 90% приходится на автозапчасти и детские игрушки. От 82 до 87% – на одежду, телекоммуникационное оборудование и обувь. Порядка 50% импорта занимает парфюмерия и бытовая химия, а также товары для спорта и отдыха.

Согласно данным Федеральной таможенной службы, по сравнению с прошлым годом импорт в Россию увеличился почти на 30%, составив более 200 миллиардов долларов. Из них почти 50% закупок приходится на машины и оборудование, 18% составляет продукция химической промышленности, около 12% импорта приходится на продовольственные товары и сырье для их производства.

В основном наша страна закупает бананы, цитрусовые, яблоки, чай и кофе. Но есть и экзотические продукты, такие как картофель. По данным Росстата, с января по сентябрь его было закуплено на 70% больше, чем за тот же период прошлого года. Почти 50% картофельного импорта приходится на Египет, порядка 16% картофеля нам идет из Белоруссии, примерно столько же поставляется из Азербайджана.

Кроме того, особым спросом у российских производителей пользуется пальмовое масло и соя, импорт которых только за девять месяцев текущего года составил почти 2,5 миллиона тонн.

Дмитрий Лысков: Взломает ли нашу экономику? Или о влиянии международной конъюнктуры на нашу экономику. Алексей Анатольевич, получается, взламывать-то ее и не надо, она настолько глубоко интегрирована в западную, что…

Алексей Мартынов: Нет.

Дмитрий Лысков: Нет?

Алексей Мартынов: Нет-нет-нет. Здесь как раз другие, так сказать, принципы. Если вы обратили внимание, даже в географии картошки или еще чего-то, то это самое постсоветское пространство, то есть наше пространство. Ну, еще плюс Египет чуть-чуть зарисовался, так сказать.

Дмитрий Лысков: Ну, если опять же, не дай бог, локдаун, закрытие границ, то мы остаемся без всего этого?

Алексей Мартынов: Послушайте, послушайте. Вот именно. Россия остается самой большой страной в мире, самой богатой ресурсами. Ну, может быть, у нас не так много людей, как нам хотелось бы, для того чтобы наша внутренняя экономика, так сказать, более быстро работала. Но в этом тоже есть свой плюс, тоже есть свой плюс, что не так много людей. Большие пространства, большие рекреации, огромная территория, огромные ресурсы. И в истории, когда все границы вдруг закрываются и никто никуда не едет, Россия в самом приоритетном положении находится.

Дмитрий Лысков: Но, простите, а где мы будем брать микроэлектронику? Где мы будем брать, я не знаю, станки?

Алексей Мартынов: Мы абсолютно энергетически независимые, самое главное. Кровь любой экономики – энергетика. Мы энергетически независимые, избыточно. Соответственно, мы можем в короткие сроки развернуть любые производства и так далее.

Вопрос технологий или технологического отставания – это, знаете, байка про белого бычка из 90-х годов, которую наши прекрасные либерально настроенные деятели без конца как мантру повторяли, повторяют и так далее. Мне кажется, последний аргумент, после которого они перестали это повторять, – это знаменитая история с «мультиками», которые президент показывал пару лет назад во время своего обращения к Федеральному Собранию. Помните, да? «Да это мультики!»

Дмитрий Лысков: Да, конечно.

Василий Колташов: Можно сказать, что у Disney лучше мультики.

Алексей Мартынов: Да-да-да. А потом эти «мультики» вдруг…

Дмитрий Лысков: …вдруг оказались в железе.

Алексей Мартынов: Да. И это тоже такой когнитивный диссонанс. Они же сами верят в то, что говорят. Они просто искренне верят, как настоящие сектанты. И вот эта «разорванная в клочья экономика», эта «бензоколонка на окраине мира», эта «рашка», этот «совок ватный с кривыми какими-то людьми, гоблинами» и так далее вдруг, оказывается, обладает такими технологиями, которых нет ни у кого, до которых тем же Соединенным Штатам еще пять-восемь лет, чтобы прийти в точку, в которой мы были два года назад, например.

Дмитрий Лысков: Василий Георгиевич, я видел, что вы кивали, вы согласны. Не пора ли нам в таком случае с учетом той турбулентности, которая сейчас происходит в мире, уже начать защищать нашу экономику? Ну не знаю, стать самодостаточными, если угодно, электронику свою выпускать, станкостроение поднимать, я не знаю, и так далее, и так далее, чтобы не зависеть, не дай бог, от локдауна из-за «омикрона» или из-за следующего штамма, чтобы не зависеть от тех же самых экономических подъемов и падений на Западе.

Василий Колташов: Нам, конечно, нужно развивать переработку, в первую очередь машиностроение, несомненно. Это те направления, по которым большая работа еще не вполне сделана. Для этого нужно внутренние проекты, нужно строить высокоскоростные железные дороги, нужно развивать городскую инфраструктуру, ее модернизировать по московскому образцу, например, что у нас правительство и обсуждает.

Алексей Мартынов: Соответствующие компетенции, кадры.

Василий Колташов: Да, да. Нужно готовить кадры – не квалифицированных потребителей, а специалистов, способных работать с современными технологиями.

Алексей Мартынов: Совершенно точно.

Василий Колташов: Не в формате «смазчик робота», то есть не в таком формате, а в более сложном.

По поводу текущего состояния экономики. У нее есть главное – у нее есть положительное сальдо торгового баланса, то есть она в плюсе. Это очень важно. И из этой точки можно двигаться дальше. А то, что некоторые отрасли нужно восстановить после разрушения их в 90-е годы – ну, это факт, с которым никто не спорит.

Другое дело, что механизм восстановления российской промышленности идет несколько иным путем, чем это было в период индустриализации советской. В период советской индустриализации было как? «Потерпим, в первую очередь нужно создать промышленное машиностроение». Сталь и машиностроение.

Алексей Мартынов: Неимоверными усилиями, неимоверными жертвами!

Василий Колташов: Да. Ничего не желать, а создать промышленное машиностроение, а под него еще сталелитейную промышленность, потому что сталь – это станки. Собственно говоря, вот. «А дальше уже потихоньку обрабатывающая промышленность. Чего там не хватает? Ситца не хватает, еще чего-то? Ну, потихонечку это будет добираться». Так оно, кстати, и не добралось.

Сейчас модель несколько иная, как бы более ориентированная на рыночную базу. Есть спрос – мы ориентируемся на спрос. И мы должны создавать спрос. Если мы спрос создали, то под него можем создавать предприятия.

Алексей Мартынов: Совершенно правильно.

Василий Колташов: Это несколько иначе. Поэтому он идет не сверху вниз, а снизу вверх, этот процесс.

Алексей Мартынов: От потребностей.

Василий Колташов: Это более характерный, более стандартный способ развития промышленности. Вот так, например, Германия становилась страной машиностроителей. Сперва они получают английские кредиты еще в XIX веке, потом они покупают станки, английские паровые машины, строят железные дороги.

Алексей Мартынов: А потом уже и свои станки.

Василий Колташов: А дальше, в 1900 году, оказывается, что это самая высокотехнологичная нация в Европе. Как же это за 50 лет произошло? А вот так это происходило. И Китай тем же путем шел.

Дмитрий Лысков: Алексей Анатольевич, насколько нам сейчас нужно действительно изолироваться, если угодно, от мира? Нет, «изолироваться» – неправильно сказал. Стать самодостаточными. То есть где граница самодостаточности? Или все-таки стремиться всю номенклатуру производить у себя? Может быть, с учетом тех изменений, которые сейчас происходят, это будет самым правильным путем?

Алексей Мартынов: Я не думаю, я не думаю, что нужно, так сказать… Кстати, мы в этом состоянии были определенное время – последний период советской страны. Ну, почти были. И этот опыт показывает, что нет необходимости в этом, нет необходимости и нет никакой…

Вы знаете, зависимость зависимости – рознь. Если вы считаете зависимостью какой-нибудь, я не знаю, модный гаджет, типа какого-то смартфона модной марки, то это никакая не зависимость. Существует огромный рынок. И от огромного российского рынка ключевые мировые производители не откажутся никогда в жизни. Ну никогда в жизни они не откажутся. Понимаете? Но, с другой стороны, ничего не произойдет…

Дмитрий Лысков: У нас «АвтоВАЗ» останавливается на несколько дней, потому что комплектующие не приходят из Китая.

Алексей Мартынов: Я понимаю, я понимаю. Но ничего ужасного не произойдет, если у вас будут не американские телефоны, а какие-нибудь китайские, например. Понимаете? Ну, например, условно. Или они будут производиться где-нибудь на Дальнем Востоке по тем же самым технологиям, которых у нас нет. А те, которые есть, вполне можно делать. Понимаете?

Еще раз, масштаб нашей страны, так сказать, ее потенциал развития и, самое главное, потенциал безопасного развития как раз говорит о том, что никогда в жизни никто из так называемого мирового сообщества не откажется. И вот эти все игры в то, что «мы Россию изолируем, мы ее санкциями обложим» и так далее – это все-таки игры, знаете, кто первый моргнет. А мы не моргаем, у нас коленки не дрожат. И что дальше? А у них все сыплется, все складывается, потому что…

Дмитрий Лысков: Кстати говоря, действительно, я хочу отметить, что и первый локдаун, и всю эту последующую с конца 2019-го, с начала 2020-го годов и по сей день, всю эту пандемию мы проходим лучше, чем проходит в среднем Запад.

Алексей Мартынов: Конечно, конечно.

Дмитрий Лысков: Спасибо, друзья! Алексей Мартынов и Василий Колташов помогали сегодня разобраться нам в этой непростой ситуации. Ну а мне остается сказать лишь несколько слов в завершение программы.

Я искренне надеюсь, вот честно, что опасения, связанные с самым негативным развитием событий, не оправдаются, что все это будет просто ложной тревогой. А еще лучше, если новый штамм будет вызывать только легкое недомогание, но при этом будет заразнее «дельты», то есть заменит ее в мире, как сама «дельта» в свое время заместила уханьский штамм. Такая возможность тоже есть, и тогда коронавирус станет просто обычным сезонным ОРВИ, и мы выдохнем с облегчением. Останется только отменить ограничения и зажить обычной жизнью.

Но было бы, конечно, верхом абсурда опоздать с подготовкой к негативному сценарию, в том числе на уровне понимания происходящего и возможных последствий.

Это «ОТРажение». Меня зовут Дмитрий Лысков. Увидимся в эфире через неделю, будем искать в происходящем логику и смыслы.