Сделаем небо снова синим

Виталий Млечин: Программа «ОТРажение» в прямом эфире «Общественного телевидения России» продолжается. По-прежнему здесь Марианна Ожерельева и Виталий Млечин. И по традиции в ближайшие полчаса будем говорить о коронавирусе.

Ну и, как всегда, начнем с официальной статистики. За сутки выявлено 125 836 случаев заражения, это больше, чем вчера, но ненамного, всего на 1,5 тысячи человек, т. е. прирост несколько замедлился, ну и это, наверное, хорошая новость. Плохая новость: 663 человека умерли, это увеличение по сравнению с прошлыми сутками на 40 человек. И резкое увеличение количества госпитализаций, 17,5 тысяч за сутки, а вчера было 9 тысяч, т. е. почти в 2 раза рост, это вот серьезная такая цифра.

Марианна Ожерельева: Кроме того, еще в нескольких регионах России началась вакцинация подростков от коронавируса. Помимо Москвы, несовершеннолетних теперь прививают в Ростове-на-Дону, Тюменской и Калининградской областях. Число инфицированных детей растет, в Москве впервые с начала пандемии пришлось увеличить коечный фонд для больных COVID детей.

Виталий Млечин: Теперь зарезервированных мест будет почти 1 300. В ближайшее время с коронавирусом начнут работать еще два федеральных стационара.

Ну а тем временем британская газета Daily Express перечислила необычные симптомы штамма «омикрон», это боль в спине и головокружение. Ну, журналисты также пишут, что новая мутация может провоцировать кашель, лихорадку, потерю вкуса и запаха. Ну, это вроде было, а вот то, что касается боли в спине и головокружения...

Марианна Ожерельева: Это новое.

Виталий Млечин: Это что-то новенькое, как говорится. Как всегда, сейчас будем обсуждать эти новости и поговорим с врачом. Вы можете задать свой вопрос, по нашей традиции: 8-800-222-00-14 – бесплатный телефон прямого эфира, 5445 – короткий номер для ваших SMS-сообщений.

С нами на связи Симон Мацкеплишвили, член-корреспондент РАН, врач-кардиолог, профессор, доктор медицинских наук. Симон Теймуразович, здравствуйте.

Марианна Ожерельева: Здравствуйте.

Симон Мацкеплишвили: Здравствуйте, Марианна, здравствуйте, Виталий.

Виталий Млечин: Симон Теймуразович, по поводу молодых пациентов, подростков и детей, это сейчас особенно тревожит. Но раньше считалось, что дети если и заболевают, то в легкой форме переносят, восстанавливаются быстро и все в порядке. Вот скажите, пожалуйста, с приходом «омикрона», вообще с развитием ситуации что меняется, насколько легко по-прежнему дети переносят или уже не так легко?

Симон Мацкеплишвили: Вы знаете, Виталий, вы абсолютно правы, эта ситуация волнует, она тревожит. Действительно, мы с вами живем в такую эпоху мифов, и был такой миф, что вариант коронавируса «омикрон» и болезнь COVID-19, которую он вызывает, протекает легче, что да, действительно, чаще заражаются дети и подростки, но они легко болеют. На самом деле это то же самое заболевание COVID-19, это надо сказать еще раз, это не заболевание «омикрон». Сейчас часто говорят «кто-то заболел «омикроном»» – нет, это та же самая болезнь, к сожалению, COVID-19, другой вариант вируса.

Дети заболевают, у некоторых это протекает довольно тяжело. И вот буквально сегодня мы обсуждали с коллегами, что довольно настораживает: у некоторых детей, у абсолютно здоровых до заболевания детей выявляются такие случаи тромбозов, образования тромбов в полостях сердца. Мы не говорим о детях с врожденными пороками сердца, с какими-то наследственными заболеваниями, это совершенно здоровые дети, которые легко перенесли инфекцию, и такие случаи есть в нашей стране, были случаи в Иране, в Великобритании, в Кембриджском университете.

Поэтому опять же ситуация настораживающая, действительно, при появлении варианта коронавируса «омикрон» мы видим больше заболевающих детей и, как вы сказали, бо́льшую потребность в госпитализации. Это очень серьезная ситуация, и, мне кажется, к ней надо так же серьезно относиться. И все эти разговоры про то, что заболевание, вызываемое «омикроном», легче, оно лучше переносится, это не страшно, что это «натуральная вакцина», даже такие были разговоры, я считаю, что на это обращать внимание категорически нельзя.

Марианна Ожерельева: Симон Теймуразович, есть одно из мнений врачей, что рост случаев заболевания COVID именно у детей указывает нам некий признак окончания пандемии в скором времени. Вы согласны с этой врачебной позицией или нет?

Симон Мацкеплишвили: Нет, я не согласен. Я не вижу никакой связи с тем, что дети начинают чаще заболевать, и тем, что пандемия должна закончиться. Я не вижу никакой связи, честно говоря.

Марианна Ожерельева: Ага. При этом, когда мы говорим сейчас о последствиях, уже понятно, да, мы вот начали говорить о головокружениях, о болях в спине, что это «новенькое», даже так это прокомментировали. На сегодняшний момент, учитывая, что штаммы различаются, т. е. вроде как они похожи в том, как они проявляются, но я так правильно понимаю, что последствия могут быть разные? Науке сегодня, медицинскому персоналу понятно, что условно может болеть в отдаленном будущем после того, как переболел COVID?

Симон Мацкеплишвили: Вы знаете, Марианна, на самом деле вот все, что мы называли штаммами, «альфа», «дельта», «омикрон», – это варианты вируса. Штамм, такое понятие, если говорить, чисто биологическое, оно применяется, когда вирус настолько меняется, что он вызывает уже несколько другое заболевание. Пока мы говорим о вариантах, «омикрон», «дельта» и т. д.

И действительно, клиническая картина заболевания несколько меняется. Вот сейчас, как было сказано, чаще люди жалуются на боли в спине, такую выраженную ломоту. Еще очень часто, по крайней мере насколько я слышу от пациентов, встречающийся симптом – очень сильная и довольно длительная боль в горле, которая практически ничем не купируется. Естественно, клиническая картина будет меняться. Но клиническая картина еще зависит от того, как люди описывают свое состояние. Поэтому будут новые симптомы, будем за ними следить.

Еще раз повторю: это то же самое заболевание COVID-19, лечить мы его должны обязательно, лечить так же, как мы его, собственно, и лечили, хотя прогресс очень значительный, но тем не менее ситуация довольно серьезная, учитывая уже сказанное, увеличенное количество госпитализаций, что говорит все-таки о тяжелом течении заболевания.

Марианна Ожерельева: А еще в ряде исследований указывается, что те, кто переболели COVID, потом говорят о психических расстройствах, о депрессиях продолжительных. То есть все-таки получается, воздействие именно на наше психоэмоциональное состояние точно уже зафиксировано?

Симон Мацкеплишвили: Да, это абсолютно верно. Вот эти психофизиологические, психоневрологические расстройства входят в т. н. постковидный синдром. К сожалению, довольно большое количество пациентов, перенесших COVID, причем вне зависимости от степени тяжести самого заболевания, жалуются на иногда чисто психиатрические какие-то проявления, но это может быть и плохое настроение, это может быть потеря сна, это может быть быстрая утомляемость, это может быть раздражительность. То есть это очень серьезные последствия для нашей нервной системы, для психоэмоциональной сферы, и этим надо заниматься, конечно, этим пациентам нужна помощь именно медицинская.

Виталий Млечин: Вот, а какая помощь? То есть у нас же вообще как в нашем восприятии? – ты переболел, у тебя температура стала нормальной и все, можно возвращаться к нормальной жизни.

Марианна Ожерельева: Да, никакой реабилитации нет.

Виталий Млечин: Да-да-да. Вот как раз какой-то реабилитации, вообще многие люди и слова-то такого не знают. Вот насколько это все серьезно? Насколько это может плохо кончиться, если не заниматься реабилитацией? И как правильно поставить, чтобы ментально восстановиться, не только физически, но и морально тоже?

Симон Мацкеплишвили: Да. Вы знаете, мне кажется, это один из самых важных вопросов, которые мы сами себе задаем, которые вы задаете нам, врачам. Потому что, учитывая все-таки, как ни крути, извините за такое выражение, смертность при COVID не превышает 2,5–3% по всему миру, это значит, что остальные 97–97,5% людей выздоравливают. Но половина из них не чувствуют себя здоровыми, и тут, вы правы, нужна, во-первых, определенная программа диспансеризации, которая в нашей стране проходит, и в Москве, и по всей стране пациенты, перенесшие COVID, могут обследоваться.

Но обследование никак не улучшит их состояние – затем действительно нужна реабилитация, а отдельно нужно лечение постковидного синдрома, и это два разных понятия, которые, к сожалению, до сих пор часто даже мои коллеги путают. Реабилитация необходима сразу после перенесенного заболевания, и, конечно, для этого доктор, который наблюдает пациента, должен дать определенные рекомендации. В большинстве случаев это довольно простые методы дыхательной гимнастики, может быть, физиопроцедуры, не требуется фармакологическая поддержка.

Но у части пациентов, где-то у 30–40%, развивается постковидный синдром – это состояние, когда они себя неважно чувствуют спустя 12 недель после перенесенного COVID-19, это 3 месяца. То есть 3 месяца прошло, человек не может спать, он не может есть, у него сердцебиение, у него продолжается небольшая субфебрильная температура, он потеет, у него плохой аппетит. И этих пациентов надо уже лечить, поскольку это самостоятельный диагноз «постковидный синдром», и тут нужна и фармакологическая поддержка.

Вот мы в медицинском центре МГУ вместе с нашими зарубежными коллегами разрабатываем фармакологический протокол лечения постковидного синдрома, ну и все остальное, что входит в понятие реабилитации, что в нашей стране очень активно используется, должно применяться у этих пациентов, поскольку формальное здоровье... Эти пациенты в принципе имеют нормальные анализы крови, нормальные данные рентгенологического и томографического исследования, но это не значит, что они здоровы, они чувствуют себя нездоровыми. Тут нужна очень мощная психологическая поддержка, особенно пациентам, которые были госпитализированы или которым, к сожалению, понадобилось пребывание в отделении реанимации и интенсивной терапии.

И это проблема, которую не только мы, весь мир очень ясно уже видит перед собой, и лечение постковидного синдрома, наверное, в ближайшие годы станет таким же важным, как лечение онкологических или сердечно-сосудистых заболеваний.

Марианна Ожерельева: Звоночек послушаем?

Виталий Млечин: Да-да, пора-пора.

Марианна Ожерельева: Наталья.

Виталий Млечин: Владимирская область, Наталья была первой. Здравствуйте, Наталья. Не вышло...

Марианна Ожерельева: Другой звоночек.

Виталий Млечин: Наталья, перезвоните. Ольга теперь из Тулы. Ольга?

Марианна Ожерельева: Ольга, здравствуйте, слушаем вас.

Виталий Млечин: Вы в эфире.

Зритель: Да, здравствуйте.

Виталий Млечин: Здравствуйте.

Зритель: Я бы хотела обратиться. Полтора года, я переболела коронавирусом в легкой форме, даже его совсем не заметила, этот коронавирус, но пропало обоняние. Вот скажите, могу ли я дождаться такого счастья, когда я ем и буду чувствовать, что я ем?

Виталий Млечин: Ага. Понятно, спасибо. Симон Теймуразович? Это вообще, на самом деле не такой уж и редкий вопрос, у многих очень долго не восстанавливается ни обоняние, ни вкусовые ощущения.

Симон Мацкеплишвили: Да. Ну, в первую очередь обоняние, поскольку, если даже просто зажать нос руками, то мы перестаем чувствовать вкус очень многих продуктов.

У меня нет ответа на этот вопрос, и не думаю, что он у кого-то есть. У кого-то это восстанавливается через месяц, у кого-то через 3 месяца, у кого-то через полгода. Мы начинаем понимать, почему это происходит, но мы пока не совсем знаем, как с этим справиться. Часто это связывают с развитием аутоантител к клеткам автономной нервной системы, которая, собственно, и контролирует наши чувства запаха и все наши органы чувств. Но какой-то терапии специфической пока нет.

Мне кажется, вот тот протокол, над которым мы сейчас работаем, где такая очень серьезная противовоспалительная именно в отношении аутоиммунитета терапия, он теоретически может сработать, я не знаю, будет он эффективен или нет. Но до сегодняшнего дня каких-то специфических методов помощи нет. Кто-то принимает витамины группы B, говорят, что им это помогает, поскольку это витамины очень специфические для нервной системы, но, в общем... Кто-то просто ждет. Тут очень важно сказать, что многие, чтобы проверить, насколько у них восстановилось чувство обоняния, нюхают какие-то очень сильные ароматизированные продукты или даже этиловый спирт...

Виталий Млечин: Ха-ха.

Симон Мацкеплишвили: И тут надо быть очень осторожным, чтобы не нанести, поскольку запах не чувствуется, ожог слизистой носа, и мы видели пациентов, у которых тяжелые ожоги, потому что они пытались чеснок себе, сок чеснока закапывать или этиловый спирт. С этим надо быть очень осторожными...

Виталий Млечин: Да, наши зрители про лук пишут почему-то, что вот лук, лук надо нюхать.

Марианна Ожерельева: Надо использовать, да?

Симон Мацкеплишвили: Да-да, в т. ч. и лук. В общем, надо быть осторожными с этим.

Марианна Ожерельева: Все-таки не надо, да, этого делать?

Виталий Млечин: Ну то есть можно, но осторожно, или лучше вообще этого не делать?

Симон Мацкеплишвили: Нет-нет, это можно, но осторожно. Вообще дышать нарезанным луком – это такая национальная традиция в борьбе с вирусными заболеваниями.

Виталий Млечин: Ха-ха.

Симон Мацкеплишвили: Но если говорить серьезно, то можно периодически проверять себя на каких-то, скажем, парфюмерных изделиях, или на луке, или на гвоздике сушеной, сухой гвоздике как пряности. Можно себя проверять, но не надо как-то этим способом пытаться вылечить себя.

Марианна Ожерельева: Ага. Про постковидный синдром тоже очень много, т. е. все ли те, кто переболели, впадают в стадию вот этого постковидного синдрома? Потому что вы ранее сказали, да, что человек чувствует себя вроде как бы плохо, а анализы хорошие, соответственно, что ему скажут в поликлинике? «Иди, ты здоров, зима на дворе, поэтому себя вот так чувствуешь, солнца нет...»

Виталий Млечин: А еще как врачи у нас любят говорить: «А что вы хотите в вашем возрасте?»

Марианна Ожерельева: Да, кстати, да, все по возрасту. Здесь как быть? Всех это будет преследовать?

Симон Мацкеплишвили: Ну, поскольку мы сегодня начали разговор с детей и подростков, то им никто не скажет, что по возрасту, или молодых относительно людей. Но действительно, это люди, у которых воспалительные показатели крови в порядке, у них анализы крови в порядке, у них по данным рентгена или КТ все в порядке, но они нездоровы. И действительно, часто в поликлинике не знают, что делать, не потому, что они не хотят, а нет каких-то ни российских, ни международных подходов к лечению постковидного синдрома. Ну, тут, в общем, наверное, те методы реабилитации, которые можно использовать, они должны быть использованы.

Насчет фармакологии определенных данных нет. Но, в общем, тут скорее очень важно, если пациент, если человек до COVID принимал какую-то терапию или наблюдался у врача, продолжить, поскольку мы очень часто видим, когда после COVID вот этот диалог между врачом и пациентом нарушается и пациенты перестают контролировать свои предыдущие заболевания, любые, в т. ч. аутоиммунные, сердечно-сосудистые, эндокринологические. И часть пациентов, у которых есть постковидный синдром, они страдают хроническими заболеваниями. Лечение адекватное хронических заболеваний улучшает их общее состояние в целом.

Хотя, еще раз повторюсь, постковидный синдром – это симптомы, которые не являются следствием какого-то заболевания, это совершенно отличные симптомы. И сегодня есть целые каталоги этих симптомов: это кожные проявления, атласы выпущены кожных изменений при постковидном синдроме, сердечно-сосудистые, костно-мышечные и т. д. Большая проблема. Пока не могу сказать чего-то положительного, но надеюсь, что в ближайшее время будут у нас данные.

Марианна Ожерельева: Звоночек послушаем?

Виталий Млечин: Невероятно гадкий вирус какой-то. Мало того, что от него можно умереть, но даже если ты, в общем, как-то его благополучно переживешь, переболеешь, еще останутся эти последствия с тобой.

Марианна Ожерельева: И непонятно, что будет, точно.

Галина из Москвы до нас дозвонилась. Галина, здравствуйте, мы вас слушаем.

Виталий Млечин: Здравствуйте, Галина.

Зритель: Здравствуйте.

У меня тоже положительный COVID. Значит, врача нет с 28-го числа, не знаю, чем лечиться. Дочь купила какие-то таблетки, в общем, спина болит, голова кружится, ничего не могу делать. Ни один врач не приехал. Вчера звонила по «122», сказали: «Ждите, скорая приедет», – так и не приехали. И вот с 28-го числа ни одного врача, ни одного звонка.

Марианна Ожерельева: А вот какие-то таблетки вы купили – это... ?

Зритель: Что мне делать? Чем мне лечиться? У меня сахарный диабет II типа.

Марианна Ожерельева: Ага.

Виталий Млечин: Понятно. А вот, кстати, смотрите, как раз головокружение и боль в спине – это вот как раз то, о чем пишут сегодня британские журналисты, что это вот специфические признаки «омикрона». Симон Теймуразович...

Марианна Ожерельева: Что делать в этом случае?

Виталий Млечин: Да, во-первых, что можно посоветовать? Во-вторых, вот это вот откуда берется? То есть разновидность, это тот же коронавирус, но вот что-то новенькое возникает.

Симон Мацкеплишвили: Да, действительно. Ну, как мы с вами говорили, меняется несколько клиническая картина. Сейчас больше жалуются на боли в спине, на такую общую ломоту, головокружение; как я говорил, многие жалуются на боль в горле. Но касательно Галины, она сказала, что у нее диабет II типа, и, судя по голосу, наверное, я могу ошибиться, я заранее извиняюсь, ей больше 50 лет, т. е. она потенциально пациентка довольно высокого риска тяжелых осложнений. Я прекрасно понимаю ту нагрузку или даже перегрузку, которую испытывают и мои коллеги в первичном звене, и в службе скорой неотложной медицинской помощи, но все-таки с 28-го числа прошло много дней.

И вот это, то, что дочь пошла, купила какие-то таблетки, – это неправильно. К сожалению, у нас нет, хотя Минздрав вот буквально недавно опубликовал, что делать пациентам с легким течением COVID-19, но у Галины, наверное, все-таки не самое легкое течение, у нас нет таких общепризнанных подходов на национальном уровне, как таким пациентам лечиться. То есть они есть для врачей, но люди об этом не знают, и, мне кажется, вот такие памятки были бы очень полезны и ими надо делиться.

К сожалению, очень мало врачей сегодня комментируют по средствам массовой информации то, что с COVID. Я понимаю определенные ограничения, которые ввел Минздрав, но все-таки, мне кажется, лучше получать информацию от врачей, чем от неспециалистов в области здравоохранения, и это бы помогло таким пациентам, как Галина. Опять же повторюсь, она пациентка высокого риска, ей наверняка нужно получать кроверазжижающую терапию, поскольку COVID сопровождается увеличением риска тромбозов, но я, естественно, по телевидению не буду давать никаких рекомендаций.

Виталий Млечин: Вот то, что касается лекарств, очень часто нас спрашивают...

Марианна Ожерельева: ...когда появится.

Виталий Млечин: ...где лекарство от коронавируса. Ну, от вируса вообще сложно с лекарствами от любого, но вот что касается конкретно коронавируса, вообще же, по-моему, нет никаких препаратов, которые рекомендуют принимать дома по крайней мере?

Симон Мацкеплишвили: Вы знаете, во-первых, вы правы, противовирусные препараты крайне ограничены в своем количестве. У нас есть препараты против вируса герпеса, у нас препараты против гепатита C; мы разрабатываем, активно весь мир работает над препаратами против вируса иммунодефицита человека. Но поиск и разработка препаратов заняли годы и десятилетия.

И все то, что сегодня предлагается и в нашей стране, и за рубежом, мы каждые пару недель слышим такие очень жизнеутверждающие заголовки, что вот в США разработали препарат, в Израиле, в Великобритании, в России, – на сегодняшний день, повторю, нет ни одного, с моей точки зрения, препарата с доказанной эффективностью в отношении вируса SARS-CoV-2. И поэтому противовирусная терапия может применяться, если она нетоксична, многие противовирусные препараты, если не большинство из них, токсичны, поскольку они должны попадать в клетки, где, собственно, есть вирус, и действовать там.

Поэтому в отношении COVID-19 я считаю, что противовирусная терапия не нужна, надо лечить само заболевание COVID-19: это противовоспалительная терапия, это какой-то вариант кроверазжижающей терапии. Опять же, не буду, естественно, никакие, не могу никакие рекомендации в отношении препаратов давать вот так для всех, но тем не менее эти данные есть, их надо использовать. Вот так, как ваша слушательница рассказала, «дочь пошла, купила какие-то таблетки», это можно нанести непоправимый вред своему здоровью, так делать, конечно же, нельзя.

Виталий Млечин: Давайте несколько вопросов достаточно важных вот опять по поводу подростков и детей. Почему не вводят дистанционку в школах Москвы и Подмосковья, вот конкретно спрашивают, но в других регионах, в общем, это тоже не происходит, «а то пока вся забота проявляется в увеличении детского коечного фонда». А может, стоило бы действительно детей перевести, особенно учитывая то, что болеют все, сейчас вакцинировать начали подростков с 12 лет, а тем, кто моложе, как быть?

Симон Мацкеплишвили: Ну, я не нахожусь в том статусе, чтобы принимать такие решения. Но, с моей точки зрения, конечно, сейчас дистанционное обучение, которое уже было несколько раз введено и в Москве, и в нашей стране, оно бы значительно снизило нагрузку и распространение вируса среди школ. И самое главное, болеют же не только школьники, болеют и учителя, и преподавательский состав, это касается и вузов. Московский университет, например, до 22 февраля на дистанционном образовании. Мне кажется, это очень важно, поскольку самый главный способ лечения инфекционных заболеваний – это нераспространение. С одной стороны, это вакцинирование, когда мы стимулируем иммунный ответ, но самое главное – это дистанцирование. Лучшее дистанцирование, чем дистанционное образование (извините за тавтологию), невозможно, потому что ну невозможно, мы с вами должны это реально осознавать. И детям сидеть в масках в школах, особенно маленьким детям, студентам на занятиях...

Марианна Ожерельева: Невозможно, да.

Симон Мацкеплишвили: Я думаю, что несколько недель дистанционного образования, тем более сегодня разработаны прекрасные образовательные программы для школьников и для студентов, они не помешают, но снизят нагрузку в т. ч. и на систему здравоохранения. Мои коллеги испытывают колоссальные перегрузки, я просто не знаю, как им помочь, я горжусь и хочу оказать им максимальную поддержку.

Виталий Млечин: А совсем маленьким детям как быть, младшеклассникам, для которых еще нет вакцины, но которые тоже, очевидно, могут заболеть?

Марианна Ожерельева: Детсадовским детям опять же.

Симон Мацкеплишвили: Они могут болеть и, к сожалению, могут тяжело заболеть, и мы видим госпитализации, и вот этот мультисистемный воспалительный синдром, который все чаще и чаще отмечается у детей и в нашей стране, и за рубежом. Дистанционное образование, надо сидеть дома, в общем.

Виталий Млечин: Ну а если не вводят дистанционное образование? Ты же не можешь школу... Ты можешь несколько дней пропустить, но ты же не будешь месяц школу пропускать.

Симон Мацкеплишвили: Ну я не знаю, что сказать, у меня нет ответа на этот вопрос.

Марианна Ожерельева: Давайте пару сообщений еще. Вот интересно: «Мне 40 лет, три хронических заболевания, – из Удмуртии пишут, – врач рекомендует прививку «Спутник М» (это как раз для подростков который), чтобы была нагрузка на организм поменьше».

Виталий Млечин: Ага.

Марианна Ожерельева: Как считаете?

Симон Мацкеплишвили: Ну нет, если 40 и несколько серьезных хронических заболеваний, то это пациент высокого риска и он должен вакцинироваться полноценной вакциной. Если говорить про «Спутник», то «Спутник V».

Марианна Ожерельева: «Спутник V» все-таки.

Симон Мацкеплишвили: А «Спутник М», она содержит в 5 раз меньше дозу собственно вакцинного препарата, который в ней содержится, и если этот человек 40-летний, т. е. уже взрослый, сформированный организм, то просто этого будет недостаточно для формирования нормального иммунного ответа. И получится, что он сделал зря, у него будет ложное ощущение, что он защищен, он может заболеть. Как раз это пациент высокого риска, он в первую очередь должен пойти и вакцинироваться, поговорить со своим врачом, который его лечит, и все перенести довольно хорошо и легко.

Марианна Ожерельева: Звоночек примем. Светлана из Краснодарского края.

Виталий Млечин: Да, Светлана, здравствуйте.

Марианна Ожерельева: Светлана, здравствуйте. Ваш вопрос?

Зритель: Здравствуйте, здравствуйте.

Вот мне 76 лет, у меня диабет II типа, гипертоническая болезнь, проблемы с позвоночником, протрузии, грыжа. В общем, я прошла, аденома левого надпочечника. Я перед тем как сделать прививку прошла всех врачей, специалистов, все сказали, что можно мне делать прививку, поскольку у меня не было в этот момент обострения заболеваний. Я сделала, значит, «Спутник V» две прививки, одну первую и через 3 недели вторую. Значит, это было в мае месяце.

Где-то в июне-июле у меня обострились все мои болячки: у меня повысился сильно сахар, стала аритмия, сердце, давление было очень высокое. И вот я до сих пор лечу эти все заболевания. Это может быть проявлением, вот как-то вакцина подействовала или что? Я вот теперь боюсь делать эту бустерную вакцину, потому что я пошла сдала, у меня антитела 500.

Виталий Млечин: Ага, понятно, понятен ваш вопрос.

Марианна Ожерельева: Спасибо.

Виталий Млечин: Спасибо. Симон Теймуразович?

Симон Мацкеплишвили: Ну, во-первых, действительно, я не рекомендую делать бустерную вакцину, т. е. третью дозу. Насчет того, могли ли хронические заболевания обостриться после вакцинации, должен сказать, что, честно говоря, да, и я вижу такие ситуации, их очень мало. При правильном, грамотное подходе пациентов их становится еще меньше, но это возможно, этого, в общем, не надо скрывать, об этом надо говорить, и поэтому пациенты с хроническими заболеваниями, вот слушательница, она пациентка очень высокого риска, ей 76, по-моему, лет, если я правильно запомнил, с диабетом, с артериальной гипертензией, пациентка очень высокого риска.

И проблема COVID не в том, что это тяжелое заболевание, а в том, что это непредсказуемое заболевание. Когда человек вакцинируется, все-таки мы понимаем, что он точно получил какую-то иммунную защиту, с одной стороны, но надо быть готовым к тому, что да, какие-то аутоиммунные особенно заболевания могут активироваться, надо быть очень осторожным, может быть, понаблюдать за собой, соблюдать режим приема препаратов, которые назначил врач. Но еще раз повторю: да, я видел несколько таких случаев, когда после вакцинирования у пациента обостряются его хронические и даже в стадии ремиссии находящиеся заболевания.

Поэтому, в общем, вакцинация – это не такая простая вещь, но другого способа избежать непредсказуемых последствий COVID-19 у нас нет. И к сожалению, мне кажется, вот эти разговоры, когда некоторые мои коллеги говорят, что наша вакцина эффективна на 100% или что у нашей вакцины нет никаких осложнений, это, конечно же, немножко вселяет неуверенность в наших граждан, потому что в медицине не бывает ничего 100%-го. Надо говорить честно, что да, и вакцина не на 100% эффективна, и осложнения бывают, в т. ч. обострения заболеваний, но к этому надо готовиться, к этому надо грамотно подходить, тогда таких осложнений будет немного и их можно будет эффективно лечить и курировать.

Марианна Ожерельева: А насколько мы сейчас близки к выработке вот этого коллективного иммунитета? Нам еще долго до 90%?

Симон Мацкеплишвили: Вы знаете, мне кажется, что весь мир очень далек от него, поскольку мы видели, что даже в таких странах, где была многократная вакцинация, Израиль, Западная Европа, Соединенные Штаты Америки, вариант «омикрон» прорывал, т. н. breakthrough infections, прорывная инфекция, он прорывал эту иммунную защиту. Да, такие пациенты болеют легче или они бессимптомно переносят заражение, но все-таки говорить про тот коллективный иммунитет, который должен полностью блокировать распространение коронавируса, я думаю, мы не сможем и весь мир не сможет сейчас, в ближайшее время, и я не знаю, сможет ли когда-либо в принципе.

Хотя все-таки у меня есть такая подспудная надежда, что коронавирус изменится настолько, как в Японии произошло, например, что он станет незаразным для пациентов, что люди, человеческий род, вид Homo sapiens станет невосприимчивым к коронавирусу. Он же был таковым, потом он стал заразным, ничего не мешает стать ему опять незаразным, надежда на это. Либо на то, что он станет действительно сезонной инфекцией, как и четыре других коронавируса, которые циркулируют постоянно и вызывают сезонные очень незначительные респираторные инфекции. Но время покажет, и, в общем, надо смотреть.

Касательно вакцинации, к сожалению, если бы вакцинация была сделана правильно, к чему мы, врачи, призывали всех и в нашей стране, и за рубежом, а правильно – это значит не вакцинировать всех, а вакцинировать максимальное количество людей в максимально короткий период, тогда да, действительно, это могло остановить распространение инфекции или полностью ее завершить. Но вот эти все антивакцинальщики, или как их назвать, и недоверие людей привело к тому, что эта вакцинация была растянута, у вируса была возможность и время меняться, что, собственно, и произошло.

Марианна Ожерельева: Еще один звоночек, Нина из Мордовии.

Виталий Млечин: Да, успеем.

Марианна Ожерельева: Коротко, пожалуйста, Нина.

Виталий Млечин: Нина, здравствуйте. Нина?

Зритель: Алло?

Виталий Млечин: Да, вы в эфире, говорите, пожалуйста.

Зритель: Здравствуйте.

Виталий Млечин: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте.

Я хотела бы узнать. Я инвалид II группы, мне 77 лет. Я хотела бы узнать вот о чем. Первую прививку «Спутник» я сделала 12 ноября, мне нужно было сделать через 3 недели вторую. Но у меня обострилось желудочное заболевание, эрозивный гастрит, эрозивно-геморрагический, и мне назначили лечение на 3 недели. Я пролечилась, и вторую прививку я сделала 19 января. Это, выходит, через 1,5 месяца после первой. Скажите, пожалуйста, целесообразна ли эта прививка?

Виталий Млечин: Понятно, понятен вопрос.

Марианна Ожерельева: Спасибо, спасибо. Коротко, Симон Теймуразович.

Симон Мацкеплишвили: Да, это абсолютно нормально. Три недели – это минимальный срок, максимальный срок может быть любой, вплоть до полугода. Так что Нина все сделала правильно, я надеюсь, что она будет защищена и не заболеет.

Марианна Ожерельева: Спасибо.

Виталий Млечин: Спасибо большое!

Марианна Ожерельева: Симон Мацкеплишвили был с нами, член-корреспондент Российской академии наук, врач-кардиолог, профессор, доктор медицинских наук.

Виталий Млечин: Несколько сообщений буквально совсем коротко. В основном пишут о том, что сложности с медициной, но вот, например, из Тульской области: «Большое спасибо врачам, пришли через 3 часа после вызова, дали лекарства». И вот еще одно, Воронежская область: «Быстро дозвонилась по номеру «122», приняли, через 2 часа пришел врач, выписал лекарства, спасибо врачам за их нелегкий врач». Спасибо врачам. Берегите себя.

Марианна Ожерельева: Это правда, да.