Мёртвый прибой: что случилось на Камчатке?

Гости
Ёла Зикратова
руководитель школы сёрфинга «Snowave Kamchatka»
Александр Закондырин
исполняющий обязанности председателя общественного совета при Минприроды РФ, Лидер общественного экологического движения «Альянс Зеленых»

Денис Чижов: Следственный комитет России займется экологической катастрофой на Камчатке. Об этом в СКР заявили сегодня.

Ольга Арсланова: На Камчатке из-за сильного загрязнения воды погибли тысячи морских животных. Серьезная катастрофа. Пострадали и люди. В частности, серферы рассказывали о судорогах, рези в глазах и тошноте после купания.

После широкой огласки и общественного резонанса в соцсетях в ситуации начали разбираться природоохранные органы. Минприроды Камчатского края опубликовало предварительные данные проб воды с одного из пляжей: там в два с половиной раза превышено содержание фенолов и почти в четыре раза – нефтепродуктов. Дал комментарий губернатор края Владимир Солодов. Он выдвинул несколько версий того, что произошло.

Ну, впрочем, пока еще есть определенная неясность сейчас. Что это? Может быть, это техногенная какая-то катастрофа? Может быть, какие-то природные явления? Во всем будет разбираться следствие в ближайшее время.

Давайте поговорим о том, что произошло на Камчатке, прямо сейчас. С нами на связи руководитель школы серфинга «Snowave Kamchatka» Ёла Зикратова.

Здравствуйте, Ёла. Расскажите, пожалуйста, что произошло там. Я так понимаю, что как раз вы пострадали от этой загрязненной воды.

Ёла Зикратова: Здравствуйте. Ну, пострадала не только я, а пострадали все мы, вся наша школа, в общем, все наши туристы, кто катался. Ну, прежде всего пострадала, конечно, природа Камчатки. То есть непонятно, что это, до сих пор и как это отразится вообще на всей экологии нашего края. То есть до сих пор ведется расследование, скажем так.

Ольга Арсланова: Расскажите, что вы почувствовали, когда зашли в воду.

Ёла Зикратова: Мы катались. Ну, не было такого, что мы зашли в воду – и вдруг что-то нас обожгло внезапно.

Ольга Арсланова: То есть это где-то на глубине вы почувствовали, что что-то не так?

Ёла Зикратова: Нет, не на глубине. Мы катались, как обычно, каждый день. И через какое-то время, то есть это в десятых числах сентября, мы, выходя из воды, начали замечать, что у нас очень болят глаза: появилась какая-то белена, опухают, отекают. Ну, некомфортно. Также появился кашель в горле. То есть у одного, второго, третьего. Потом мы начали как-то это обсуждать, но значения не придавали, скажем так. Уж точно не думали, что Тихий океан, который на Камчатке суперчистый, стал причиной. Ну и дальше все по нарастающей пошло.

Денис Чижов: По нарастающей? Это через сколько дней? Когда вы уже к врачам обратились с момента выхода из воды?

Ёла Зикратова: Мы просто работали, к врачам не ходили. Мы пошли к врачам только сейчас, только когда начался общественный резонанс, скажем так, по этому вопросу. Ребята стали посещать врачей и регистрировать ожоги роговицы различной степени.

Я сегодня была у врача, у меня все в порядке. Ну, у меня ожога роговицы нет, но глаза воспаленные, красные. С чем это связано и что на них повлияло – врач тоже, конечно, сказать не может, потому что мы не знаем, что в воде находится.

Ольга Арсланова: В первый раз такое происходит в Тихом океане, да?

Ёла Зикратова: Да.

Ольга Арсланова: Никогда до этого не было проблем?

Ёла Зикратова: Да, это в первый раз. И все говорят, что в первый раз. Я не могу вам рассказать в разрезе 50 или 30 лет…

Ольга Арсланова: Ну, пока вы катаетесь.

Ёла Зикратова: Да.

Ольга Арсланова: Как вы и ваши коллеги себя сейчас чувствуете? Насколько серьезные эти ожоги? Что вообще говорят? Что это может быть? Возможно, уже какие-то версии у врачей есть? Чем вызван этот ожог?

Ёла Зикратова: Врачи говорят, что химический ожог. Какое вещество – они не говорят. В чем причина – тоже никто не понимает. Мы все пока не понимаем.

Состояние крайне растерянное, если честно, и неопределенное. То есть мы видим, что есть проблема. Мы видим, что это загрязнение (есть снимки) идет по югу Камчатку, точнее, к югу Камчатку, по всему побережью. Бухты не такие красивые бирюзовые, как они всегда были, а у них вид – как болото, такая густая желто-зеленая пена. В общем, это все идет дальше, также отравляя всех жителей. Ну, дальше на юг мало кто живет, скажем так, просто бухты, но оно отравляет, естественно, все, что живет в воде. И что с этим будет дальше? Кто будет с этим разбираться? Пока непонятно.

Денис Чижов: Ёла, вот вы живете же в регионе, знаете, что вокруг находится. Какие-то предприятия, я не знаю, нефтеперерабатывающие заводы в каком-то обозримом диаметре есть? Какие версии, что это может быть и откуда?

Ёла Зикратова: Есть единственная версия. Когда мы только начали об этом говорить, когда это начало становиться таким важным вопросом для всех камчатцев и не только камчатцев, начали присылать данные, статьи, различные публикации о том, что выше на север, у реки (не помню, как она называется), расположен военный полигон. Оказывается, что там в 70-х или 80-х годах произвели захоронение каких-то пестицидов сельскохозяйственных. И там же есть… Как это называется? Ну, где хранят военные отходы. То есть это все связывают.

Денис Чижов: Это какое расстояние приблизительно от побережья?

Ёла Зикратова: От побережья?

Денис Чижов: Сколько километров?

Ёла Зикратова: Это находится на север от нашей школы, где-то приблизительно в километрах тридцати.

Денис Чижов: Ну, недалеко.

Ёла Зикратова: А в глубину, скажем так, я не знаю, это пара километров максимум. И вокруг это все окружено реками и болотами, очень близкое расстояние – чего, как мне известно, быть не должно.

Денис Чижов: Мы сейчас ведем собственное расследование, можно сказать. У меня сразу о нефтепродуктах на полигоне вопрос. Вот вы говорите, что сельскохозяйственные какие-то отходы. Вроде бы как нефтепродукты не укладываются в концепцию.

Ёла Зикратова: А это не нефтепродукты, как нам говорят. Звонит очень много людей, которые как-то связывались…

Денис Чижов: Нет, это же официально. Это от Минздрава, по-моему. Или от кого? Что в 2,5 раза превышено содержание фенолов, в 3,6 раза – нефтепродуктов. Это Минприроды. То есть обнаружено по факту.

Ёла Зикратова: Да, это пока единственные данные, которые есть в настоящее время. Я не знаю, с чем это связано. С тем, что очень много катеров, кораблей, каких-то еще судов ходит? Вероятно, это уже какие-то выбросы, накопленные годами. Но это все не могло дать тот эффект на всю окружающую среду, в том числе на нас. То есть нефтепродукты так не влияют.

Ольга Арсланова: А вода у вас вызвала какие-то подозрения? Я не знаю, неприятный запах, цвет, она как-то изменилась? Или, пока не защипало, никаких проблем?

Ёла Зикратова: Сначала вода была прозрачная, мы купались по-прежнему. Да, щипали глаза, но мы не придавали значения этому. Першило в горле. Ну и все.

Затем она начала становиться какой-то другой консистенции. И на вкус (ну, в любом случае вода попадает в рот) она стала другой – она стала горькой, не такой соленой, вообще совершенно не похожей на себя. И потом случился шторм, который как раз и прибыл весь этот вынос к месту, где мы находимся. То есть весь берег, вся вода у берега была желто-зеленого цвета, пена густая непонятного цвета, токсичного, зелено-желтого. Это было какое-то время.

А шторм был как раз в северо-восточном направлении. Это прибило к нам. И сейчас это постепенно идет ниже и ниже, о чем свидетельствуют многочисленные показания всех ребят-дайверов, моряков, вертолетчиков – всех-всех.

Денис Чижов: Ну и сейчас загрязнение уже не только на одном пляже, насколько я понимаю, да? Уже несколько пляжей, несколько мест, в разных местах побережья, да?

Ёла Зикратова: Да, оно идет по побережью вниз, просто спускается вниз, на юг Камчатки, и все на своем пути, скажем так, отравляет.

Ольга Арсланова: Спасибо вам за то, что ответили на наши вопросы. Ёла Зикратова, руководитель школы серфинга «Snowave Kamchatka», была у нас на связи.

Давайте продолжим разбираться в этой истории.

Денис Чижов: К нам присоединяется Александр Закондырин, исполняющий обязанности председателя Общественного совета при Минприроды России, лидер общественного экологического движения «Альянс зеленых». Александр Евгеньевич, здравствуйте.

Ольга Арсланова: Здравствуйте.

Александр Закондырин: Добрый день.

Ольга Арсланова: Понятно, что пока очень мало информации. Будет вестись следствие, будут разбираться. Даже пробы, которые сделали – это пробы с одного пляжа исключительно. И там тоже есть пока вопросы.

Тем не менее, по вашим ощущениям и наблюдениям, это похоже на техногенную катастрофу? Или это действительно какая-то вулканическая активность, то есть природные явления? Что за этим может стоять? Как на первый взгляд кажется вам?

Александр Закондырин: Ну, во-первых, те данные, которые коллеги из Камчатского управления по природоохранным мероприятиям привели, они не подтверждены данными лабораторных исследований Минприроды России. Хотя они были забраны в конце прошлой недели, они сейчас находятся на исследовании. Думаю, что сегодня в течение дня лаборатории Владивостока и лаборатории Москвы дадут точный ответ, какое содержание нефтепродуктов и фенола имеет место. Те данные, которые были сообщены, они не подтверждены в данный момент.

Сочетание фенолов и нефтепродуктов действительно странное. Если бы были только нефтепродукты, то могли бы подумать, что это какой-то танкер или какая-то емкость прохудилась – и это каким-то образом попало в водный объект.

Другой вопрос, что такая концентрация в Тихом океане… Вы понимаете, что океан – это саморегулируемая водная артерия, водный объект, и он сильно влияет. Так скажем, есть процесс самовосстановления. Если даже в результате шторма… Так как концентрация где-то в водном ресурсе была, то это огромное количество, как говорится, топлива надо вылить, чтобы получить такой результат.

Касаемо фенолов. Это, конечно, химическая промышленность. Это либо склад, либо какое-то химическое производство. Химического производства в непосредственной близости от места обнаружения нет. Соответственно, тоже возникает вопрос: сколько времени и как это протекало? Либо через водный ресурс какой-то реки, уходило дальше в океан. Но это все равно говорит о таком системном характере этой проблемы. То есть это не может произойти одномоментно.

Ольга Арсланова: Поясните, пожалуйста. Фенол и нефтепродукты могут вызывать такую массовую гибель животных?

Александр Закондырин: Конечно, конечно, конечно.

Ольга Арсланова: Действительно такое сильное превышение может вызвать такие последствия? В два с половиной раза.

Александр Закондырин: Конечно. Вопрос не в том, что в два с половиной раза. Совершенно очевидно, что это огромное количество и нефтепродуктов, и фенолов, которые попали в водный объект. И это происходило систематически, чтобы такое могло произойти. Это не могло произойти в результате разового выброса.

Также есть всякие вещи, связанные с сейсмоустойчивостью. Надо понимать, что Камчатка – одно из самых сейсмически опасных мест не только в России, но и на Земле. Если это произошло в результате какой-то техногенной аварии, то что именно прохудилось, каким образом это могло попасть в водный объект?

Вот пока это все не установится, будет очень сложно ответить на вопрос, кто в этом виноват и как реабилитировать дальше экосистему. Вопрос же еще и в восстановлении всего того, что там произошло. Я месяц назад был на Камчатке, был на этом пляже. Ничего подобного там не было месяц назад.

Денис Чижов: Александр Евгеньевич, скажите, пожалуйста, как эксперт, в каком радиусе должно быть какое-то потенциальное химическое производство или техногенный источник, чтобы это до пляжа дошло? Это 30 километров, 50 километров, 100 километров? В каком радиусе нужно искать?

Александр Закондырин: Я думаю, что радиус – 200–250 километров, учитывая то, что был шторм, и то, что это распространилось в большом количестве на водную артерию. Ну, чтобы вы понимали: например, крабы обитают там, где глубина должна быть 100–150 метров, ближе они ну очень редко бывают.

То есть очевидно совершенно, что это распространилось на большую акваторию – не только этой бухты, а вообще Тихого океана. Это большой радиус. Это несколько сот километров может быть. То есть это не 100 метров, не 200, не 300. Это измеряется в десятках, скорее всего, в сотнях километров.

И надо смотреть просто все потенциальные объекты, которые могут быть. Ну, если мы говорим про нефтепродукты и про фенолы, то это опасные вещества, которые должны проходить соответствующую паспортизацию. И где что расположено – известно. То есть это не какая-то уникальная вещь, непонятно где это находится. Так не бывает, как говорится.

Если был, например, какой-то объект, режимный объект, на нем находится определенное количество химических веществ. Они должны отчитываться об их нахождении. А в случае какой-то чрезвычайной ситуации должны быть информированы органы государственной власти.

Ольга Арсланова: Да, главный вопрос: если действительно какая-то утечка с предприятия, то предприятие не может об этом не знать. Правильно?

Александр Закондырин: Безусловно.

Ольга Арсланова: Это, скорее всего, сокрытие факта утечки.

Александр Закондырин: Если произошла утечка с какого-то промышленного предприятия либо из какого-то резервуара, либо из мест нахождения какого-то, ну не знаю, складского помещения, где это хранилось, то это не может быть незамеченным. И это большое количество. То есть совершенно очевидно, что это должно было быть зафиксировано. И когда это началось, надо было об этом руководству этого предприятия сообщить в надзорные органы. Иначе никак.

Ольга Арсланова: А насколько опасно то, что сейчас происходит, по вашим наблюдениям? Какова вероятность того, что какие-то вредные вещества осели на дне и заражение океана будет продолжаться, будут гибнуть животные и дальше, а люди могут пострадать еще больше?

Александр Закондырин: Ну, если будет продолжаться влияние всех препаратов, то есть если вещества будут дальше по-прежнему поступать в экосистему, то это будет иметь определенные последствия неблагоприятные.

Если эти вещества вылились полностью и уже закончилось их движение, они уже ушли в океан, то… Ну, океан – саморегулируемый водный объект, и он способен к восстановлению. Учитывая, что был шторм, там концентрации уже незначительные. Поэтому и удивляют эти данные, которые коллеги из местного Министерства экологии привели.

Денис Чижов: Минприроды.

Александр Закондырин: Да, Минприроды Камчатского края. Где они конкретно брали? Поэтому надо это перепроверять.

Ольга Арсланова: А как обычно такие…

Александр Закондырин: Просто удивительно, что такие концентрации могут быть. Это просто удивительно в океане. Если бы это было озеро, то можно было бы понять – замкнутый водный объект. А это – океан. Ну, вы понимаете, любой шторм разносит эти вещества – и их концентрация уменьшается в сотни раз.

Ольга Арсланова: Похоже все-таки, что это какое-то предприятие, да? Ну, самое вероятное. В таких ситуациях как решается проблема? Предприятие штрафуется, устраняет это все загрязнение? Насколько это вообще возможно все устранить? Какой протокол действий в таких случаях, если это загрязнение, что называется, человеческими руками произошло или производством человеческим?

Александр Закондырин: Во-первых, надо локализовать источник загрязнения, откуда это идет. Это первоочередная задача – установить, кто это сделал, и локализовать источник. Вторая вещь – оценить реальные объемы нанесенного экологического вреда и сформировать план ликвидации последствий. Третья часть связана с уже реабилитацией этой экосистемы и с приведением ее в надлежащий нормативный вид.

Если говорить про штрафы… Ну, вы знаете историю в Норильске. Слышали, какие штрафы там были? Только Росприроднадзор посчитал по водным ресурсам – 148 миллиардов рублей. Что касается биоразнообразия, то еще 43 миллиарда. То есть ликвидация последствий стоила 200 миллиардов. То есть 200 миллиардов рублей – это только в Норильске.

Надо понять здесь масштаб проблемы. Если это действительно имеет отношение к антропогенному воздействию, то это будут миллиарды рублей, тут сомнений нет. Если будет установлен виновник, то это будут очень большие деньги.

Денис Чижов: Для начала все-таки дождемся каких-то результатов следственных органов, каких-то уточненных цифры от Минприроды федерального.

Ольга Арсланова: Спасибо.

Денис Чижов: Исполняющий обязанности председателя Общественного совета при Минприроды России, лидер общественного экологического движения «Альянс зеленых» Александр Закондырин был с нами на прямой связи.

Ольга Арсланова: А мы продолжаем.