Евгений Надоршин: Многие из тех, кто получает высокие доходы, являются важными элементами ручного управления страной. И без них никак

Гости
Евгений Надоршин
главный экономист консалтинговой компании ПФ «Капитал»

Оксана Галькевич: Вы знаете, сегодня только вторник, а у нас уже накопилось достаточно вопросов по экономике, которые нужно бы обсудить и нам с Константином...

Константин Чуриков: Они у тебя только с понедельника копятся, эти вопросы?

Оксана Галькевич: Да, с прошлой недели.

Константин Чуриков: Мне кажется, они давно уже копятся.

Оксана Галькевич: Ну ты молодец, Константин у нас запасливый. Просто мы регулярно встречаемся с экспертами по экономике, но тут уже вот на этой неделе, с понедельника накопилось достаточно, друзья. Поэтому у нас сейчас «Личное мнение», такая рубрика, и в прямой эфир у нас приглашается... Евгений Надоршин, главный экономист консалтинговой компании «Капитал». Здравствуйте, Евгений.

Евгений Надоршин: Добрый вечер, Оксана, добрый вечер, Константин.

Константин Чуриков: Здравствуйте, Евгений.

Во-первых, нас всех можно поздравить. Итак, важная новость: МВФ улучшил прогноз динамики ВВП России в этом году. Значит, мы упадем не на 6,6%, как он думал ранее, а на 4,1% нашего ВВП, при том что общемировой ВВП сократится вообще на 4,4%. То есть мы как-то вообще лучше всех остальных себя чувствуем. В чем наш секрет, Евгений?

Евгений Надоршин: Ну, как вы решили повернуть... Действительно, я согласен, это неплохая новость с точки зрения того, что МВФ корректирует прогноз, в том плане, что он был не очень пессимистичен и они явно выбивались из, скажем, общих прогнозов, ну средних прогнозов. При этом не было особенно понятно, за счет чего именно они так пессимистично видели ситуацию в экономике России. Сейчас они соответствуют среднему.

Смотрите, и тот факт, что наше падение было хуже, если я правильно помню темпы падения мирового ВВП, а стало чуть лучше, к сожалению, является медалью о двух концах. В том плане, что действительно мы падаем медленнее, чем некоторое количество стран более развитых, чем мы, скажем, которые страдают от кризиса существенно заметнее, чем Россия, и вроде бы кажется, что неплохо. Причем у нас просадка действительно скромная на фоне Великобритании, Германии, даже США тем более, вот.

Но проблема заключается в том, ну вот если мы возьмем II квартал и, возможно, III квартал, но если мы возьмем ситуацию, скажем, в динамике, то есть на горизонте нескольких лет, то вот это вот скромное падение даже на 4% с копейками отбрасывает нас опять фактически в фазу предыдущего кризиса 2014–2015-х гг., ну 2015-го, если быть точнее. То есть представляете, практически весь рост, который был у нас между кризисами, этим падением целиком съедается. И поэтому несмотря на всю его скромность, несмотря на то, что вроде бы даже медленнее, чем темпы падения мировой экономики, это, боюсь, тоже довольно плохая новость именно в контексте того, что съедается все то, что мы успели нарастить, ну почти все то, что мы успели нарастить, с предыдущего кризиса.

Константин Чуриков: Таким трудом и так еле-еле, понемножку.

Евгений Надоршин: Да-да, копилось-копилось, еле-еле выскребали по считанному 1–2% в год, и вот фактически одним легким движением мы все это теряем. Поэтому потери относительные у нас больше, чем у многих экономик, которые в этом году падают больше, чем мы, вот такая вот, да, неприятная оборотная, если хотите, сторона этой истории. Вроде падение небольшое, но просто падать особо было некуда, мы сильно выросли, поэтому, собственно, мало что потеряли.

Оксана Галькевич: Евгений, вы знаете, у нас вот с Константином к вам вопрос, который сегодня обсуждается во второй половине дня буквально на всех информационных порталах. У нас тут Центральный банк анонсировал разработку цифрового рубля, третий такой вид валюты наряду с безналичными средствами, бумажными средствами, вот еще будет цифровой у нас рубль. Расскажите, чего нам ждать, что это и вообще зачем это нужно, зачем нам еще цифровой-то рубль понадобился.

Евгений Надоршин: Ну, это дань моде, мне кажется, в значительной степени. Сложно сказать, какая будет судьба у всех вот этих вот цифровых криптовалютных инициатив в исполнении регуляторов и не только, потому что по большому счету они ничего особенно нового в денежно-кредитные расчеты по существу вопроса, то есть с точки зрения полезного функционала для обычного экономического агента, не приносят: ни скорости, ни легкости, ни, в общем, декларируемой местами дешевизны, ничего там этого практически нет.

То есть в отдельных случаях что-то наблюдается, но вот превзойти текущие безналичные расчеты по всем позициям криптовалютам сложно по одной простой причине, что за исключением алгоритма шифрования, который сопровождает, так сказать, идет в комплекте с каждой криптовалютой и, очевидно, требует больших затрат энергии и вычислительных мощностей, собственно говоря, основные современные безналичные расчеты ничем не хуже и проводятся на тех же площадках, и, в общем, понятно, что имеют возможность обеспечивать ту же самую скорость и точность этих расчетов.

Но есть один большой плюс: если делается, например, централизованная криптовалюта, есть один большой плюс для того, кто ее делает, то есть регулятора денежно-кредитного, и этот плюс очень просто понять. Вот смотрите, прямо сейчас, например, люди рассчитываются через очень большое количество контрагентов: банки, каких-то брокеров, посредников финансовых разных, напрямую если наличными друг с другом. И подавляющая часть этих сделок либо вообще нормально не видится Центральным банком Российской Федерации, либо попадает к нему с запозданием большим просто потому, что никто ему не сдает столь подробную отчетность по каждой из операций. Он получает информацию по крупнейшим и по подозрительным по большому счету, ну еще по ряду трансграничных и прочих, но это, в общем, вовсе не все операции, вот. А что будет, когда у вас есть единый реестр, в котором ведутся все сделки, и он, допустим, доступен одному эксклюзивному контрагенту или нескольким по особым основаниям? По-хорошему можно проследить движение каждого рубля.

Константин Чуриков: То есть надо быть очень неосмотрительным игроком на рынке, чтобы так сразу впрячься в эту криптовалюту, в тот же крипторубль, например, да?

Евгений Надоршин: Ну смотрите, если вам прятать нечего...

Оксана Галькевич: Нет, Костя-то у нас, понимаете, он до сих пор банковскими картами не пользуется...

Константин Чуриков: Я на будущее интересуюсь.

Оксана Галькевич: ...все наличные, наличные, поэтому цифровые рубли его вообще так не привлекают.

Евгений Надоршин: Нет, ничего, на самом деле осторожность в нынешние времена не повредит. Не исключено, что, в отличие от вас, Оксана, он свои персональные данные потом продаст дорого...

Константин Чуриков: Это правда.

Евгений Надоршин: ...а ваши будут находиться у финансовых посредников уже давно, с хорошей историей. И когда вы придете и будете говорить: «Вы знаете, я тут чем-то обладаю», вам скажут: «Нет-нет-нет, все, чем вы обладали, уже давно записано в наших регистрах».

Оксана Галькевич: Евгений, главное, что история хорошая, есть что почитать, понимаете.

Константин Чуриков: Нам звонит зритель Дмитрий из Москвы. Дмитрий, здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Дмитрий.

Константин Чуриков: Какой у вас вопрос?

Зритель: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте, уважаемые ведущие. Очень долго я вас не видел.

Мысль моя следующая. Мы говорим о потенциальном росте экономики, который прогнозируется, да, а ведь наша экономика строится на специалистах, которые на заводах, которые на такси, пароходах и так далее. И предыдущий, через оратора говорил, что МРОТ у нас сейчас полностью зависит от произведенной продукции в стране, и у нас даже не хватает продукции на 30 тысяч рублей МРОТ, это первый момент, об этом стоит задуматься.

Следующее. Кто сидит на местах? – специалисты. От того, кто сидит на местах, вот это, зависит то, кого мы учим, ну то есть и наоборот.

Константин Чуриков: Ну да.

Зритель: Это система образования. И если мы сейчас, прямо в данную минуту не обратим внимание на образование в селе и так далее, и так далее, то о МРОТ даже в 11 тысяч через 5 лет говорить не придется.

Константин Чуриков: Дмитрий, а можно ваш первый постулат мы превратим в вопрос?

Зритель: Третье, прошу прощения...

Константин Чуриков: Да, давайте.

Зритель: Третье, прошу прощения, совершенно очевидный и прекраснейший пример компетентных, сидящих на своем месте ведущих, – это вы, господа, ну вот долго я вас ждал.

Константин Чуриков: Спасибо.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Зритель: И так же должно быть на каждом месте. Каждый человек должен сидеть на своем месте.

Константин Чуриков: Спасибо, Дмитрий.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Константин Чуриков: Так вот я хочу ваше утверждение, вы сказали, что МРОТ же у нас зависит от произведенной продукции, а вот это вопрос – вообще наш МРОТ зависит действительно от объемов произведенной продукции? Или это так, с потолка?

Евгений Надоршин: Наверное, сложно просто спорить с тем, кто высказал эту точку зрения, заочно по той простой причине, что я не знаю, чем он руководствовался. Но конкретно МРОТ, который вот определяет наше государство, правительство в рамках описанных законом процедур от производительности, естественно, и от производственного продукта не зависит никак. Формально он определяется потребностями в физическом в основном даже потреблении каких-то товаров и определенных услуг, ну что рассчитывает Росстат, но, как вы понимаете, это, в общем, не то что прямо исходя из именно оценки реального потребления реальных людей, это скорее математический счет. Поэтому вот тот МРОТ, те 12 800, извините, я сейчас не помню, он бьется же на три группы, наверное, для трудоспособного человека это будет 12 800 (я могу ошибиться сейчас в конкретной цифре, извините) – это просто некая, так сказать, законодательная инициатива.

И смотрите, если мы уберем дифференциацию в разнице заработных плат, то, поверьте мне, можно и не тридцаточку, можно и шестьдесят совершенно спокойно платить, если всем поровну. Другое дело, что не всех, как вы понимаете, это устроит. Но в принципе какого-то непреодолимого препятствия, для того чтобы иметь даже МРОТ на уровне 30 тысяч, я не наблюдаю. Частично это просто может быть компенсировано снижением дифференциации в оплатах высшего руководства и исполнителей на более низких уровнях, только это. Просто тут надо, конечно, это непростая история...

Константин Чуриков: Евгений, я не за уравниловку, я просто: как вы думаете, численно тех, кто будет за вот такое вот уравнивание, 60 тысяч каждому, их будет больше, чем тех, кто скажет, что нет, это несправедливо?

Оксана Галькевич: Популист.

Евгений Надоршин: Ну, наверное, если про 60 тысяч, то я думаю, что да, будет однозначно больше, если по 60 тысяч каждому, потому что мы выходим над средним по стране, и я думаю, что желающих получить 60 тысяч, в общем-то, так сказать, ничего слишком сильно не делая для этого, а просто проголосовав где-то, будет больше, ну просто чисто механически, однозначно. Если мы спускаемся ниже, у 40 тысяч уже могут обнаружиться вопросы, и у 30 тысяч, я думаю, если мы именно среднее по стране, не МРОТ, обратите внимание, не МРОТ, а как усреднять, в общем, уравняем, вот как бы как вы развернули, Константин, эту историю, то, наверное, при 30 тысячах мы уже столкнемся с очень сильным сопротивлением, прямо очень сильным.

Ну подумайте сами на секунду: например, Москва практически целиком будет против. Более того, ладно бы только Москва, вы обнаружите такое количество сопротивляющихся в очень большом количестве городов-миллионников и в ряде целых регионов, где просто зарплаты не ниже московских. Поэтому это вот как бы пожалуйста... И еще подумайте на секунду: среди противников окажутся наиболее активные, то есть это те, кто, например, представляете, переезжал из менее благополучного региона в более благополучный, который нес все неудобства этого переезда, проблем с новым трудоустройством, поиском работы, каких-то еще вещей, и потом ему говорят: «Ну все, чувак, тут такое дело, понимаешь, всем теперь заново поровну». И понимаете, он возмущаться будет на порядки более сильно, нежели чем тот, который ничего не делал, получал раньше условные, допустим, 12 800, а теперь ему говорят: «Теперь тебе можно 30, ты можешь продолжать ничего особо не делать».

Оксана Галькевич: Вы знаете, вы когда сказали «Ну все, чувак, теперь всем по 30 или по 60», я сразу вспомнила лозунги «Фабрики – народу!», «Землю – крестьянам!», это уже мы проходили. Но может быть, не уравниловка, может быть, как бы «подрубиловка»? Я имею в виду, что, знаете, некоторые в высших эшелонах, там где-то в госкорпорациях, да даже, господи, на уровне руководителя какой-нибудь клиники или больницы даже государственной иногда непонятным образом распределяются зарплаты, и разрыв между персоналом таков, что хочется сказать: «Друзья, покажите формулу, как вы это считаете? А почему вот здесь 5 рублей, а вот там 135 тысяч рублей, как?» Вот, собственно, не об уравниловке речь, а о каком-то вот, не знаю...

Евгений Надоршин: Абсолютно верно, Оксана, я с вами согласен, именно это я имел в виду. Но подстроить... Потому что нет никаких универсальных формул, как вы понимаете, это общая политика государства, когда социальная ориентация, мы же декларируем, что мы социально ориентированная демократия, на секундочку. Так вот социальная ориентация не только на словах и она не тогда, когда нужно по копейке набросить, а тогда, когда нужно по-серьезному относиться к своим обязательствам. Вот в этом у нас действительно есть провал, мы создали эту систему и в государственной, и в окологосударственной машине, это присутствует у нас и в частном секторе.

Отчасти это следствие того, что у нас очень мало конкуренции в экономике, просто те, кто оказались сверху, простите, там всегда и остаются, и поменяться местами, подвинуть их, продвигать, соответственно, скинуть просто нет возможности, а за счет этого, соответственно, те, кто комфортно расположился, так сказать, на социальной лестнице, вот, собственно, они там и закрепляются. И на это, как вы понимаете, направлены немалые в том числе наши политические усилия, в том числе в рамках наших геополитических противостояний, поэтому это, так сказать, сложно изменимая ситуация, потому что очень много тех, кто получает высокие доходы, они, собственно говоря, являются важными элементами в механизме ручного управления страной, и без них никак.

Константин Чуриков: Давайте не будем усложнять, немножко упростим. Я сейчас процитирую прямо SMS из Ленинградской области, как написал зритель, так и скажу.

Оксана Галькевич: Давай.

Константин Чуриков: «Надо учитывать ВВП на рыло и платить».

Оксана Галькевич: Ой, да что ж такое-то...

Константин Чуриков: Вот у нас... Ну, зритель так... Значит, на рыло сколько приходится?

Оксана Галькевич: Пошел такой прямой разговор.

Константин Чуриков: Сколько приходится?

Евгений Надоршин: Смотрите, тут я вам могу помочь. ВВП на рыло в нашей стране порядка 11–12 тысяч долларов на человека в год, что, как вы понимаете, транслируется гораздо больше, нежели чем МРОТ на человека. Но надо все-таки как-то прибыль и налоги от него отстегнуть, вот для этого половину нужно сбросить. Вот дальше мы оставляем где-нибудь условно 5–6, ну давайте 6 тысяч для округления, 6 тысяч долларов, все равно комфортно, не МРОТ.

Поэтому, собственно, я вам и говорил сразу, что набрать-то можно, причем можно набрать и внутри собственного рынка труда за счет частичного перераспределения, а частично за счет, так сказать, более адекватного распределения просто, если хотите, произведенного продукта. Механических препятствий для этого нет, есть препятствия социальные, геополитические, прочие, которые я упомянул.

Оксана Галькевич: Слушайте, Евгений, подождите...

Константин Чуриков: Я умножил тоже, 800 тысяч в год.

Оксана Галькевич: Я тоже, я 6 тысяч умножила... Да что ты, двоечник, господи, я умножила на 77, получилось 462, я поделила на 12 месяцев, 38 500!

Константин Чуриков: Подожди, 11 тысяч долларов в год, курс 80.

Оксана Галькевич: Ты налоги не заплатил.

Константин Чуриков: А, я налоги не заплатил.

Оксана Галькевич: Конечно.

Константин Чуриков: Но я обычно плачу.

Оксана Галькевич: Я уже все посчитала.

Евгений Надоршин: Смотрите, постойте, 38 – это уравниловка, обратите внимание, это мы сейчас уравниловку, это мы не МРОТ так накинули, а уравниловку, вот. Если уравниловка дает нам выше, как вы понимаете, то низ... Я, собственно, имел в виду следующее: мы можем допустить приличную, весьма приличную дифференциацию, все еще удерживая нижнюю границу условно около 30. Вот, скажем, 30 было бы действительно напряжно, но для относительно, скажем, малодифференцированной по доходам экономики где-нибудь в Европе не исключено, что 20 были бы достижимы, прямо при всем как есть.

Оксана Галькевич: Слушай, Костя, ты так плохо считаешь, давай с тобой на деньги во что-нибудь сыграем?

Константин Чуриков: Я налоги не таю, просто за нас работодатель платит налоги.

Оксана Галькевич: Да. Звонок.

Константин Чуриков: А звонит нам Лилия из Московской области. Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Здравствуйте, Лилия.

Зритель: Здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Евгений Надоршин: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: Слушаем вас, Лилия.

Зритель: Значит, что я хочу сказать? Я, конечно, благодарна вашей программе, что вы выносите такие вот проблемы именно через телевидение, через федеральный канал. Вас смотрят, я знаю, очень много моих знакомых, очень большое количество населения. Я думаю, что где-то 90% России смотрят именно вашу передачу «ОТРажение», которая отражает именно все насущные вопросы, которые беспокоят каждого гражданина нашей Российской Федерации на кухне.

Константин Чуриков: Спасибо, Лилия, мы покраснели. Спасибо.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Зритель: У меня, значит, непосредственно вот такое вот: почему считают зарплату, вот даже в соцзащите... Я многодетная мать, у меня три студента, один школьник. У нас в сумме получается с мужем 65 тысяч рублей дохода ежемесячно, что по оценке соцзащиты превышает прожиточный минимум, и мы не являемся малоимущей семьей. Но это, извините меня, «грязная» зарплата, а если по чистой, за минусом налогообложения, то у нас получается 56 тысяч.

Константин Чуриков: На всех?

Зритель: Это же никто не считает.

Константин Чуриков: Три студента, один школьник и еще папа с мамой, то есть вы с супругом.

Зритель: Да, да. И получается, что по «грязной» зарплате мы превышаем тысячу рублей, а уже, как говорится, «чистыми» деньгами у нас недохват, нам не хватает 8 тысяч. И это никто не учитывает почему-то.

Константин Чуриков: Какое-то крючкотворство получается, да? То есть вот эта разница между вот этой проведенной, назовем ее линией защиты, вот она где-то заканчивается чуть ниже вашего дохода на каждого члена семьи, получается так.

Зритель: Да-да, получается, что нам не хватает 4 тысячи до прожиточного минимума, а это никто не считает.

Константин Чуриков: Ну да, еще надо признать, что не каждый студент зарабатывает деньги, мягко говоря.

Оксана Галькевич: Далеко не каждый, да.

Зритель: Ну, соответственно, конечно, не каждый студент.

Константин Чуриков: Да, спасибо большое, Лилия.

Оксана Галькевич: Спасибо.

Константин Чуриков: Евгений, как-то прокомментируете? К вам можно по социальной политике обращаться?

Евгений Надоршин: Ну, сложно сказать, да, в этом я не специалист. Могу вот посоветовать следующее решение. Не исключено, что если супруг, например, договорится с работодателем и оформит ИП, ну чтобы это было в рамках закона, отношений, я не знаю, какой у него характер работы, то скидку, то есть разницу между теми налогами, которые работодатель платит с него, собственно, правительству, то есть социально-страховые взносы и НДФЛ, он может, например, либо предложить разделить пополам, а это материально больше тех 8 тысяч, которых вам не хватает, возможно... Ну, я не знаю всех деталей, понятно, я исхожу из того, что вот 60, 40, я не знаю, сколько там может быть на супруга.

Второй момент, соответственно, можно скидку, то есть можно все налоги оставить и страховые взносы ему, но просто у ИП будет 6% минус, это меньший налог, соответственно, суммарный размер выплаты будет чуть меньше, возможно, вам этого хватит на прожиточный минимум, и вот вопрос решится.

Оксана Галькевич: Евгений, давайте вот перейдем сейчас к накачиванию экономики деньгами. Но только нужно будет, наверное, широкой аудитории объяснить, что такое РЕПО, что такое сделки с использованием РЕПО. Вот Центробанк поддержит банки ликвидностью для покупки ОФЗ.

Константин Чуриков: Облигации федерального займа.

Оксана Галькевич: Вот объясните нам, широкому массовому потребителю, не такому образованному в экономических вопросах, как вы, что это означает и как это скажется на ценах, на инфляции?

Евгений Надоршин: Ну, если повезет, почти никак. Но в общем, давайте, да, значит, по частям со слоном разбираться.

Оксана Галькевич: Давайте.

Евгений Надоршин: Вот РЕПО в каком-то смысле – это как если бы человек пришел в ломбард, ну вот не хватило на день, на неделю, например, ну в данном случае, например, месяц, мы уже начинаем говорить о месяце и годе, когда вот ЦБ расширил как раз эти операции, проговорю, денег. То есть ненадолго перехватить до получки, вот что такое по сути дела характер операции РЕПО, когда ты приносишь какую-то ценность, например драгоценность в ломбард, получаешь назад деньги, приносишь назад деньги с процентами, получаешь ценность. Собственно, вот она, вся операция.

И суть этой операции обычно в том, что все должно случиться как бы быстро, 1–2 дня, неделя. Ну вот не так давно, собственно говоря, Центральный банк задумался о рассмотрении, значит, месячных и годовых операций и ввел их в оборот, то есть месяц и год раньше не входили в такие операции, как и на самом деле классическая, в идеале схема работы с кредитованием вроде ломбарда, то есть месяц-два-три там по-хорошему нужно разделаться, иначе проценты...

Оксана Галькевич: Евгений, я только хочу спросить, кто здесь ломбард, а кто здесь сдает.

Константин Чуриков: И я еще, можно, спрошу, какую драгоценность Центробанк предлагает или Минфин вместо.

Евгений Надоршин: Сейчас, сейчас все разберем. Вот видите, мы уже перешли в плоскость правильных, вполне прикладных вопросов, с которыми легко разбираться. Ломбард – это ЦБ, а банки – это те, кто туда приходят.

Оксана Галькевич: Ага, с колечком.

Евгений Надоршин: Да, абсолютно верно, с колечком, а колечко – это облигации федерального займа. Конкретно в то РЕПО, про которое спросили вы, можно принести очень ограниченный набор драгоценностей, то есть только брюлики и только чистые, не меньше двух карат, в частности это ОФЗ и муниципальные облигации, причем там есть ограничения по рейтингу, то есть не все, а только с высоким рейтингом. Обычная короткая операция РЕПО на месяц и неделю как бы не такое ограниченное с точки зрения того, что можно туда отдать, и туда можно нанести много всего еще тоже из разряда как бы драгоценностей, но вот и рубинчики, и как бы изумрудики можно, можно аметисты принести, и серебришко тоже, вот так вот все пойдет. Вот так вот понятно приблизительно?

Константин Чуриков: Да.

Оксана Галькевич: Да, понятно.

Евгений Надоршин: Для начала, с чем мы имеем дело.

Константин Чуриков: Хорошо, но под эту музыку же надо денег как-то дать банкам, у них, по-моему, не так много денег сейчас?

Евгений Надоршин: Собственно, эта музыка и дает деньги банкам, в этом и фишка, то есть из ломбарда вы, если все удачно прошло, уходите с деньгами, может быть, не такими большими, как, вам кажется, стоила ваша драгоценность, ну когда вы ее покупали или как вы ее цените, но тем не менее. Ровно так же происходит в РЕПО, там тоже есть дисконт, вот, он маленький, правда, гораздо скромнее, чем в ломбарде, но суть от этого принципиально никак не меняется.

Так вот, уходишь с деньгами и можешь с ними что-то сделать. Вот дальше начинаются различия на самом деле. Дело в том, что во многих случаях эти деньги могут быть использованы для покупки еще одной драгоценности, чтобы отнести ее опять в РЕПО, чтобы, значит, получить опять деньги, потом пойти и купить еще одну драгоценность и снова так. Представляете? С ломбардом такой трюк не прокатит, у него такие проценты...

Константин Чуриков: Ой, и вот связь нас подвела.

Оксана Галькевич: Вот на самом интересном месте.

Константин Чуриков: Ну так всегда.

Оксана Галькевич: Евгений, срочно возвращайтесь, потому что нам вот интересно же стало действительно, как там...

Константин Чуриков: Сейчас попробуем вернуть Евгения...

Оксана Галькевич: Нельзя ли просто взять и включить печатный станок, например? Зачем такая сложная схема...

Константин Чуриков: Сначала надо связь восстановить, потом все узнаешь.

Оксана Галькевич: Нет, включаем не мы с тобой.

Константин Чуриков: Челябинская область: «Богатая страна, живем бедно. Где обещанные рабочие места?» – об этом через несколько минут у нас будет отдельный разговор. Так, про, значит, ВВП на душу населения я уже говорил... К нам вернулся Евгений Надоршин. Да, пожалуйста.

Евгений Надоршин: Да-да, извините, что-то... Видимо, я что-то лишнее начал говорить про ломбард.

Константин Чуриков: Нет-нет.

Оксана Галькевич: Ломбард подключился просто.

Евгений, скажите, а зачем такая сложная схема? А нельзя просто станочек так из-под стола, пыль с него сдуть и включить, и пусть он деньги печатает, печатает, ну?

Евгений Надоршин: Не модно, не модно, вообще вот так не модно.

Оксана Галькевич: А, не модно?

Евгений Надоршин: То есть как бы в каком-то объеме они все равно так или иначе печатаются. Цифровые деньги вообще не требуют станка для печати, они печатаются так: вы берете, на клавиатуре тырк-тырк-тырк, опа! – напечатано. То есть станок – это уже слишком затратно.

Оксана Галькевич: Ага.

Евгений Надоршин: И по большому счету так они на самом деле и допечатываются. Но смотрите, сейчас классическая модная, правильная, пацанская схема работы по печатанию денег выглядит именно через операции РЕПО. Почему? Потому что они формально возвратные, и в принципе в большинстве своем они реально возвратные, то есть Центральный банк когда хочет увеличить объем предоставляемых денег экономике, он эти операции РЕПО и лимиты по ним расширяет, а когда хочет уменьшить, берет и сужает, и волей-неволей приходится возвращать.

И в принципе до сих пор мы находились в системе похожего типа, то есть что у нас, что в США, что в еврозоне все это работало приблизительно одинаково: в случае кризиса и потребности в ликвидности и чем-то еще, например, выдавали дополнительное количество денег, часть из которых шла на спекуляции, я так понял, вы успели этот момент услышать, так называемые пирамиды. Что это дает...

Константин Чуриков: Это мы не услышали как раз. Рассказывайте, да.

Евгений Надоршин: Давайте-давайте-давайте я вам расскажу, значит, видите, разорвалось на самом интересном месте.

Оксана Галькевич: А это все потому, что вы Эльвиру Сахипзадовну сейчас «пацански»...

Евгений Надоршин: Да-да, простите-простите-простите, я не специально, я из лучших побуждений.

Итак, смотрите, значит, как это выглядит? Во-первых, цель, конечно, предоставления денег в рамках операций РЕПО – это чтобы дать деньги, ликвидность на какие-то операции: выдать новые кредиты, расплатиться с клиентами в кассе если что, вдруг, соответственно, к банку пришло много клиентов, хотят снять наличные, а у него все активы долгосрочные, он выдал кредиты и не может отобрать кредиты досрочно. Если придешь, начнешь требовать до сроков, все погибло, кто ж тебе обязан платить? – никто, только в рамках графика оплаты по аннуитетным или каким-то еще платежам. И вот он берет, приносит какое-то обеспечение ЦБ, ЦБ дает денег, с ним расплачиваются.

Но это РЕПО очень удобно для спекуляций. В чем штука? Очень многие активы, которые держат банки, они в отличие от золота, и здесь начинаются различия с ломбардом, приносят доход, процент, это облигации, например, в частности. И вот процент по многим облигациям, которые сейчас можно принести в РЕПО, заметно выше, нежели чем там ставка, которую хочет Центральный банк от банков в рамках операций этого самого РЕПО. Поэтому вы что делаете? Покупаете облигацию, приносите в ЦБ, репуете ее, что называется, там, получаете деньги чуть меньше в объеме назад, покупаете облигацию снова. Совокупная разница, а это вот процент, который вы получаете по купону облигации, минус процент, который вы платите ЦБ, есть положительная разница, которая остается у банка.

Собственно, именно поэтому в отношении вот этих месячных и годовых аукционов на рынке сейчас активно нарастают спекуляции о том, что ЦБ специально эти лимиты именно по этим аукционам расширил, для того чтобы можно было Минфину побольше продать ОФЗ, а ему нужно продать почти 2 триллиона рублей этих ОФЗ за IV квартал, что очень немало, и, собственно говоря, чтобы у банков был стимул, простой, простите, корыстный спекулятивный стимул покупать вот эти ОФЗ в бо́льших объемах.

Видимо, действительно Минфин и ЦБ опасаются, что без этого им будет затруднительно такой объем долго на рынке продать за 3 месяца. Это правда, мотив, в общем, по большому счету не очень хороший, как мне кажется, и то, что вот регулятор это подстегивает скорее своими действиями, – это, возможно, не очень корректно. Посмотрим, как будет развиваться ситуация дальше. Помните, вы начали как бы с того, как это скажется на инфляции, на курсе...

Оксана Галькевич: ...а вы сказали, что если повезет, то никак.

Евгений Надоршин: Да, совершенно правильно, совершенно правильно, абсолютно верно. Если повезет, то, собственно, американцы, европейцы, британцы в частности, отделившиеся от ЕС, и мы выйдем из нынешнего кризиса и перейдем к фазе динамичного роста, когда все вот эти объема выдаваемые дополнительных средств просто будут постепенно сжаты. То есть центральные банки будут уменьшать вот эти лимиты в рамках операций, и обычные банки постепенно в центральный банк все вернут что взяли, если выход из кризиса будет нормальным.

Дело в том, что в похожем режиме, как вот сейчас переходим мы, в таком же режиме работает по сути дела и Федеральная резервная система, которая невероятно расширила свои лимита в рамках операций рефинансирования и пока их, в общем-то, не сужала, и, более того, похожий же режим характерен для многих других. Поэтому сказать, что мы прямо вот какое-то феноменальное исключение из правил, – скорее нет, мы были таким исключением до того, как стали расширять лимиты, сейчас мы скорее входим в общее русло.

А дальше будет зависеть от того, простите, куда кривая выведет. К сожалению, очень тяжело прогнозировать, как будет развиваться ситуация. Обратите внимание, последние 15 лет, в общем, мировая экономика, если мы говорим о глобальной ситуации, как минимум дважды сталкивалась уже с глобальным кризисом, что весьма часто по нашим историческим меркам, прямо очень часто, а российская экономика, простите, в этом кризисе была уже трижды, ну в разных кризисах была уже трижды.

И по большому счету все это ведет к ухудшению ситуации, к ухудшению перспектив и может, в общем, привести, да, к неприятным сценариям, из-за которых все эти разговоры вот и возникают, что роль государства в экономике вырастет, долг государственных у многих будет огромный, платить по нему будет нереально, и по большому счету это может, да, все закончиться очень высокой инфляцией, большим количеством дефолтов и огромным количеством банкротств и иных неприятных последствий. Но хочу вам сказать, их хороших новостей точно можно сказать, что даже не в следующем году, то есть это скорее гораздо более отдаленное будущее.

Оксана Галькевич: Ага.

Константин Чуриков: Вы имеете в виду следующий кризис, подождите, или светлое будущее?

Оксана Галькевич: Медный таз, я так поняла.

Евгений Надоршин: Если повезет, всего этого придется миновать. Я говорил, что спекуляции и как бы опасения относительно того, что делает ЦБ, возникают как раз из того, что есть опасения, что в принципе вот теми методами, которыми сейчас центральными банки многих стран, а теперь уже и наш, пытаются решать экономические проблемы, проблемы экономические, с которыми мы столкнулись, решены быть не могут. Ну и в случае с коронавирусом этому есть простое объяснение: согласитесь, никому же не придет в голову лечиться от вируса деньгами. То есть нет, деньги могут помочь, если их конвертировать в правильные товары и услуги, но вот собственно непосредственно деньги не помогают.

Константин Чуриков: Ну, если к больному месту прикладывать, мы пробовали, не помогает. Спасибо большое.

Оксана Галькевич: Ну почему, на них можно лекарство купить, которое прикладывать к этому месту.

Константин Чуриков: То самое от коронавируса, которое, кстати, в 2 раза подешевело.

Оксана Галькевич: Спасибо. Москва и Московская область пишет: «Евгений уважаемый, спасибо!» Спасибо вам, Евгений, спасибо.

Евгений Надоршин: Спасибо вам.

Оксана Галькевич: Это был Евгений Надоршин у нас на связи, главный экономист консалтинговой компании «Капитал».

Константин Чуриков: Вологодская область пишет: «Не могу понять, откуда у вас информация, что люди плохо работают», – мы такого не говорили. «Работа от зарплаты вообще не зависит, сейчас за 15 тысяч из тебя выжимают все силы и здоровье», – но это если работа есть, а если ее нет... Об этом через несколько минут.

Оксана Галькевич: Вот об этом поговорим, да.