Николай Миронов: Полицейская операция по остановке выезда шахтеров в Москву стоила, наверное, больше тех денег, которые надо им отдать

Гости
Николай Миронов
руководитель Центра экономических и политических реформ
Валерий Дьяконов
представитель инициативной группы шахтеров и других работников Группы компаний «Кингкоул» (Гуково, Ростовская область)

Шахтерский Новый год. Денег ждут более тысячи бывших сотрудников компании "Кингкоул", которая должна свыше 300 млн рублей почти за полтора года работы. Каково положение шахтеров в наступившем году?

Оксана Галькевич: Ну а сейчас, друзья, тема, за которой мы следили весь прошлый год, как только начинались эти события в нашей стране. Буквально перед Новым годом мы связывались с людьми в Ростовской области. И сейчас мы снова возвращаемся…

Константин Чуриков: Хотелось бы, конечно, следить за чем-то другим в течение прошлого года.

Оксана Галькевич: Да, хотелось бы, но что сделаешь? Вот таковы наши информационные и жизненные реалии. Возвращаемся к ситуации в Ростовской области. Все вы, наверное, уже знаете, что шахтеры из поселка Гуково продолжают выступать против невыплаты зарплаты и по-прежнему ждут, когда наконец им компенсируют огромнейшие совершенно долги перед ними. Компания "Кингкоул" обанкротилась, денег не заплатила. Людям она должна более 300 миллионов рублей почти за полтора года работы. Вот как люди все это время живут, как они выживают? Как они Новый год, в конце концов, встречали? Что у них было на столе и были ли какие-то подарки детям под елку?

Константин Чуриков: Это те самые шахтеры, которые даже пытались выбраться в Москву, выехать и заявить об этой проблеме, но по разным причинам им так и не дали это сделать. В итоге сейчас шахтерам предлагают в качестве первой суммы 50 миллионов рублей, но это их проблему нисколько не решает. Давайте сначала посмотрим сюжет.

На доске почета шахты управления "Кингкоул" висит скромное, но обнадеживающее объявление: бывших сотрудников просят срочно подойти в бухгалтерию, чтобы сверить банковские реквизиты. Горнякам начали гасить долги по зарплате. Правда, пока в списках на расчет работники только одной из трех шахт предприятия-банкрота.

Любовь Банникова, бывший работник объединения "Кингкоул": Наша организация "Спецуглестрой" не получила ни рубля, хотя на митинги… (Плачет.) Простите, я просто больной человек, прооперирована, денег нет…

Кому начислили – то всего по 6–8 тысяч рублей из долга по зарплате еще за июнь 2015 года. Деньги – 50 миллионов рублей – выделила "Региональная корпорация развития", но это лишь шестая часть от суммы, необходимой для полного расчета с шахтерами.

Дмитрий Андреянов, корреспондент: В структуре объединения "Кингкоул" десять предприятий, добывающих – три: шахты "Алмазная" (ее горняки перед Новым годом как раз и получили какие-то выплаты), "Замчаловская", "Ростовская", плюс семь вспомогательных производств, непосредственно не связанных с добычей. Ремонтники, транспортники, строители, снабженцы – всего 700 человек.

Доброхотские зря надеялись, что маме "Кингкоул" подкинет к празднику хоть что-то из задолженности, потому встретили Новый год скромно. Не получилось полноценного подарка даже для 12-летней дочери, ограничились сладким презентом под елочкой.

Ирина Доброхотская, бывший работник объединения "Кингкоул": Ну, дети у нас уже понятные, уже знают эту всю ситуацию. И я думаю, в каждой семье ребенок все это понимает. Неприятно. Ну, ничего…

Доброхотские живут на шахтерскую пенсию главы семьи – 14 тысяч рублей. Предприятие-банкрот задолжало Ирине около 60 тысяч. Ни одна из сотрудниц банно-прачечного комбината шахты не попала ни в один из списков на выплаты.

Ирина Доброхотская: Вообще ни копеечки нам не перечислили, потому что у нас управляющего нет, все поуходили, никакой документации не оставили они. И никто не знает, как нам начислять, что и как переводить, и как это все делается.

Нет в расчетных ведомостях и сотрудников, приехавших на заработки с Украины. Марина два года трудилась подземным рабочим, но исправно получала зарплату первые полгода. Ей шахта должна 150 тысяч.

Мария Словак, бывший работник объединения "Кингкоул": Звонили мы главному бухгалтеру. Он объясняет, что есть отдельный список из десяти человек, которые просто не попадают на получение заработной платы. Сейчас мы живем на детскую пенсию, потому что муж умер шесть лет назад. Я все везде занимаю, везде в долгах, везде в шелках.

У Валентины Зарбалиевой как у мастера "счастливой" шахты "Алмазная" долг перед праздниками все же уменьшился – от 83 тысяч рублей на 1,5 тысячи. Да и они тут же разошлись – Валентина расплатились со знакомыми, у кого занимала сама.

Валентина Зарбалиева, бывший работник объединения "Кингкоул": Плакала весь Новый год и вот сейчас тоже, потому что денег нет. Я бы с удовольствием поехала к дочке, но деньги нужны. Хоть бы подарок дитю повезти – тоже деньги нужны. А у меня их нет. Вот там есть 30 копеек…

Валентина Викторовна вторую неделю держит голодовку. После новогодних праздников к ней готова присоединиться сотня бывших коллег. И это будет четвертая с начала прошлого года массовая голодовка горняков. Кроме того, бывшие работники "Кингкоула" не оставляют надежды встретиться в Москве с депутатами Госдумы и членами Правительства. Предновогоднюю поездку в столицу пресекла ростовская полиция – междугородний автобус с шахтерами не выпустили из города.

Оксана Галькевич: Ой, вот такая тяжелая ситуация… На самом деле очень тяжело смотреть. Я вот еще обратила внимание, что синхроны в основном женские, Костя, если ты обратил внимание. Женщины просто плачут. И я ловлю себя на мысли, что действительно все это очень сложно.

Константин Чуриков: Вот сейчас всю эту ситуацию будем обсуждать с нашим экспертом. У нас в студии Николай Миронов – директор Центра экономических и политических реформ. Николай, здравствуйте.

Николай Миронов: Добрый вечер.

Константин Чуриков: Вы знаете, я еще подумал чисто по-журналистски: ведь это еще вопрос, понимаете, как преподнести информацию. Потому что можно сказать, как на некоторых сайтах написано: "На последней встрече шахтерам предложили выплатить 50 миллионов рублей". Звучит красиво, да?

Оксана Галькевич: А поделить?

Константин Чуриков: А в реальности, люди говорят, на руки-то 6–8 тысяч.

Николай Миронов: Да, там получилась такая какая-то непонятная ситуация. И она плоха именно тем, что она никому непонятна, потому что никто не объясняет, почему именно так происходит. Выплатили только на одной из шахт, остальные не получили. Получили какие-то странные копейки. Ну, еще хорошо вы сказали, что 6–8 тысяч рублей, но там-то есть и другие суммы. Там есть и по 100, и по 200 рублей.

Оксана Галькевич: Там были совершенно издевательские, да.

Николай Миронов: Вот откуда берется? Почему именно 100–200 рублей? Понятно, что в шахтерской среде это все обсуждается, это все наполняется слухами еще дополнительно, помимо того, что и так все тяжело. Но медленное, какое-то такое постоянно останавливающееся решение этого вопроса порождает и слухи, и убеждения в том, что власть просто не хочет вообще ничего делать. На самом деле, насколько нам известно, сейчас вроде как… Ну, мы их не видели, правда, но вроде как составляются графики понятные, списки понятные. Но про эти графики и списки говорится уже очень давно, а их до сих пор нет.

Оксана Галькевич: А их до сих пор не сделали. Мы уже сколько следим за этим.

Константин Чуриков: Извините, а эти графики – они за чьей-то подписью?

Николай Миронов: Ну конечно, нужны графики с подписями. Кстати, региональные чиновники, с которыми мы в том числе говорили на эту тему на совещаниях, которые там были в декабре, они очень не хотят именно какую-то бумагу с подписями иметь.

Константин Чуриков: А надо.

Николай Миронов: Ну, они еще не знают, найдутся ли у них деньги дальше. То есть у них сейчас есть по 50 миллионов, как они сами сказали, по 50 миллионов три месяца. То есть в декабре 50 миллионов вот таким странным образом были выплачены, и там люди продолжают недовольство. 50 миллионов в январе обещают. И 50 миллионов в феврале. То есть 150 миллионов из суммы 350… ну, там 340. Остаток пока непонятно откуда брать. И поступления денег тоже не привязаны к каким-то конкретным датам. Делается это через "Корпорацию развития", но это деньги, которые собирались с предпринимателей региональных. Соответственно, если составишь график, из него потом выйдешь – отвечать придется. Никто отвечать не хочет, тем более перед шахтерами. Вообще к шахтерам такое там отношение, не знаю: "Вот вы бунтуете, раскачиваете лодку и мешаете жить". На самом деле бунт-то ведь не просто так. Что, людям с жиру захотелось взять и потроллить власть? Это же долги.

Оксана Галькевич: Слушайте, но долги за полтора года. За полтора года! Полтора года надо детей кормить.

Николай Миронов: Они действительно очень плохо живут. Да, они действительно очень плохо, они просто ужасно там живут. У них нет денег, они живут на пенсии своих родителей. Они не могут лечиться, не могут никуда съездить, не могут ничего купить.

Оксана Галькевич: Слушайте, они воду пьют горячую. Вы видели, там несколько раз уже проходила голодовка. Ну как? Это же просто издевательство!

Николай Миронов: Да, видел. Да, люди пытаются достучаться. Был определенный такой небольшой положительный сдвиг, когда прошла у них встреча с заместителем полпреда по Южному федеральному округу. Кстати, впервые чиновник высокого ранга сам приехал, вышел и не разговаривал с ними, как с крепостными, а наоборот – старался выслушать.

Константин Чуриков: Это потому что, наверное, они сказали, что они собираются ехать в столицу.

Николай Миронов: Я при этом присутствовал. Эта встреча носила какой-то совершенно другой характер, чем это было раньше. После этого у них ушел в отставку вице-губернатор, который долгое время за это отвечал, там такой Гребенщиков. Вот сейчас, в январе, должен быть какой-то перелом, иначе… Я понимаю, что шахтерам терять нечего, они действительно настроены очень радикально. Должен быть перелом, то есть они должны почувствовать, что деньги действительно приходят регулярно, нормально, понятно. Пусть это будет, да, действительно, не прямо в январе. Вот сейчас шахтеры говорят про 1 марта, они требуют до 1 марта отдать. Ну, пусть это будет, я не знаю, 1 апреля…

Оксана Галькевич: Нет уж, пусть это будет 1 марта.

Николай Миронов: Пусть будет 1 марта, хорошо.

Оксана Галькевич: Потому что, знаете, уже устали все передвигать это с 1 марта на 1 апреля, а с 1 апреля до еще какого-нибудь 1-го числа.

Николай Миронов: Ну хорошо, 1 марта, но это должен быть график.

Оксана Галькевич: Давайте поговорим с Валерием Дьяконовым, он сейчас с нами на связи из Ростовской области, представитель инициативной группы шахтеров компании "Кингкоул". Валерий, здравствуйте.

Константин Чуриков: Здравствуйте.

Валерий Дьяконов: Здравствуйте.

Оксана Галькевич: С наступившим вас уже Новым годом! Расскажите для начала, встречали-то как?

Валерий Дьяконов: Ну, как встречали? Я, в принципе, встречал в Москве, встречался с депутатами Государственной Думы. Вся Дума как бы отдыхала, но мы собрались в кабинете у депутата Госдумы и именно рассматривали вопрос: что же делать дальше? А делать дальше то, что… Сегодня на пикете приняли открытое письмо к президенту, которое отправим президенту, в Правительство, в Совет Федерации, депутатам Государственной Думы – именно по этому беспределу и произволу, который идет со стороны правительства Ростовской области, которые видят какую-то личную обиду, что быдло подняло голову. Вот в чем дело. Деньги есть, деньги можно найти, но закусили удила. И это очень неприятно видеть со стороны.

Оксана Галькевич: Вынесли сор из избы, правильно? Такое ощущение.

Валерий Дьяконов: Да. Я не "кингкоуловец", так сказать, я не работал в этой организации. Просто люди попросили меня организовать вот это мероприятие, чтобы выбить деньги. Не выбить, а забрать свое.

Константин Чуриков: Валерий…

Оксана Галькевич: Валерий, вы все правильно сделали. Костя, прости, я хочу спросить. Скажите, Валерий, а вот справедливости ради, а сколько вы… Ведь долги не в один момент накопились такие, да? Вы ведь сколько-то еще терпели, сколько-то там…

Валерий Дьяконов: Когда я был помощником депутата Государственной Думы, они ко мне обратились в 2015 году, в мае месяце, то есть это было еще в 2015 году. И ушли куда-то. А потом появились уже в июне. И вот полтора года, видите как? Ладно, налоги не платил он миллиарды. Значит – глаза закрывали, чиновникам чем-то глаза закрывали. Не платил в Пенсионный фонд, люди не могут на пенсию уйти. Но людям, которые заработали в тех условиях… Я проработал 20 лет в шахте, не в кресле теплом, как сидящие чиновники. И я знаю, какой это труд и сколько здоровья уходит. И сейчас иногда я чиновникам задаю вопрос: "Получаешь 130 тысяч. А пробовал ты угля накидать на эти 130 тысяч, норму?"

Константин Чуриков: Хотя бы для начала. Валерий, вы рассказываете, что чиновники так вас упрекнули в том, что, как говорится, подняли голову. Но, с другой стороны, если бы вы не подняли голову и не заявили об этой проблеме на всю страну, у меня большие сомнения, что ваша проблема начала бы хоть как-то решаться. А они вам не дали рецепт, как себя вообще вести в такой ситуации?

Валерий Дьяконов: Я вам хочу сказать секрет, который недавно мы поняли. Так как отсутствует список, вот список этих организаций отсутствует, власть не рассчитывала на то, чтобы возвращать эти 340 миллионов. Есть такой пример – рядом с "Кингкоулом" есть еще шахта "Восточная". Вот так же кинули их, и они не получили. И это уже в привычку вот этих воров и жуликов входит – кидать людей. Ну а тут не получилось, люди заявили о себе. И я рад, что они не сдаются.

Константин Чуриков: Валерий, мы будем следить за развитием этой ситуации, рассказывать в наших информационных выпусках, в программе "ОТРажение". Спасибо. Это был Валерий Дьяконов, представитель инициативной группы шахтеров компании "Кингкоул".

Николай, но с другой стороны, вот хочется просто понять логику и другой стороны, в частности государства.

Николай Миронов: Власти.

Константин Чуриков: "Кингкоул" – это частная компания была?

Николай Миронов: Слушайте, у нас границы между частной и нечастной компанией вообще очень сильно размыты. В России нет такого четкого понятия, как частный бизнес или государственный бизнес. У нас есть такое понятие – элиты. Например, это большие люди, которые пользуются большими привилегиями, и какое-то время они могут себе что-то позволять. Нигде – ни на Западе, ни в Советском Союзе – такое не было бы возможно. А у нас это возможно, когда человек приобретает крупный стратегически важный ресурс, экономический, от которого зависит как минимум целый моногород. Это уже, значит, проблем заведомо, априори создается. Это моногород, дальше там работать больше негде. Покупает это предприятие.

Дальше ведь предприятием надо заниматься, а у нас принцип – работать на короткую дистанцию. Никто не думает, что детям что-то отдаст, как в нормальном бизнесе. Нет, надо сразу получить доход. А вдруг потом это все кончится? А тут еще украинский кризис. Там нарушилась вся эта логистика, которая у них была с углем. Вообще в угольные шахты надо много вкладывать денег, и там так легко не отожмешь. Взяли, деньги забрали, вывели в офшор. И где было государство все это время? Но никто не хотел связываться, потому что это крупный человек, а с крупным человеком никто связываться не хочет. Региональная власть держала эту проблему, пока она накапливалась. Кстати, в других регионах так не делали.

Оксана Галькевич: Пока они не подняли голову.

Николай Миронов: В других регионах так не делали, а начинали сразу же либо купировать проблему с зарплатами, либо как-то гасить, но не допускали образования такой огромной задолженности. Когда все это появилось, да, люди начали поднимать голову. И конфликт таким образом был создан заведомо, в том числе действиями самой власти. А дальше можно было начать диалог, ну, как-то хотя бы с людьми пытаться договориться. Нет, с ними вот так вот: "Давай, уходи!"

Оксана Галькевич: Николай, собственно об этом я хотела вас тоже спросить. Об этом-то и речь. Нам шахтеры сейчас по Skype сказали о том, что написали они обращение к президенту.

Николай Миронов: Ну, это не первое обращение, которое они пишут.

Оксана Галькевич: Господи, да что же это такое-то? Пока ты на этом листе бумаги Путину не напишешь, понимаете, ничего не делается! Они там на местах-то сидят для чего, простите?

Константин Чуриков: Кроме того… Извините, я дополню вопросы Оксаны.

Николай Миронов: Вы сами ответили на свой вопрос.

Константин Чуриков: Все прекрасно понимают, что исторически, если так заглянуть в 90-е, у нас шахтеры – это такая движущая сила протестного движения.

Николай Миронов: Да, было такое.

Константин Чуриков: Вспомним тех, кто стучал касками по Горбатому мостику в Москве. То есть, в принципе, когда уже на чем-то написано "Шахтеры", на какой-то новости, то уже понятно, что нужно работать.

Николай Миронов: Это раздражитель. Они не везде организованы.

Оксана Галькевич: Нет, просто помнят, что однажды уже они сидели на Горбатом мосту и стучали касками, Костя, понимаешь, поэтому их и не выпустили за пределы Ростовской области.

Николай Миронов: Нет, это называется… У них есть такая штука, она называется "федерализация повестки". В принципе, Москва ставит перед регионами задачу – договариваться со своими протестными группами самим, решать вопросы и не выводить темы в федеральный эфир. Когда это происходит – это минус региону.

Но работать с конфликтами наши регионы не умеют хронически. Вернее, какие-то умеют, но очень многие не умеют. Присутствует, вернее, преобладает такой солдафонский стиль, как Городничий у Гоголя: "Ты заткнись! Тебя – повязать в тюрьму! Этого давайте мы сейчас туда". Одна только полицейская операция, мне кажется, по остановке выезда шахтеров стоила денег больше, чем им можно было отдать.

Оксана Галькевич: Так это же унижение людей, понимаете. Это же эмоционально такой очень серьезный след оставляет. Это людей унижают.

Николай Миронов: Это совершенно контрпродуктивно.

Оксана Галькевич: Почему тяжело смотреть этот сюжет из Гукова? Потому что ну невыносимо смотреть на то, как унижают в твоем присутствии неповинных совершенно людей! А это люди все на себе испытывают.

Николай Миронов: Это совершенно контрпродуктивно, что самое главное. Они сами же себе создают проблему. В итоге проблема все равно вышла на федеральный уровень. Без этого бы не обошлось никак. И это произошло, потому что нельзя полтора года не платить людям денег в таких количествах.

Константин Чуриков: Представитель инициативной группы Валерий Дьяконов нам сказал в эфире, и вы тоже сказали, что сняли вице-губернатора за все это. Но ведь людям кажется, что нужны все-таки не головы, а нужны деньги – и проблема решится. Вот эта сумма в 300 миллионов рублей…

Николай Миронов: Там 340.

Константин Чуриков: 340.

Николай Миронов: Причем точную сумму никто на самом деле реально не знает. Ну, она около 340.

Константин Чуриков: Ну хорошо, 340 миллионов рублей. Если, скажем так, пораскинуть мозгами, у нас сколько тратится, например, было потрачено на празднование Нового года в Москве? На программу…

Оксана Галькевич: В Москве? Миллиарды, Костя, не миллионы.

Николай Миронов: А давайте возьмем фильм "Викинг", на который ушел миллиард и который провалился в прокате. Ушел миллиард.

Оксана Галькевич: Нет, подождите, еще не провалился в прокате. Он, наоборот, побил рекорды по сборам в прокате.

Николай Миронов: Ну, мне кажется, что у него рейтинги не особо высокие.

Оксана Галькевич: Ну, мы не говорим о качестве этой картины, но деньги они свои отбивают.

Николай Миронов: Ну, миллиард.

Константин Чуриков: Хорошо, давайте так – немножко расширим, федерализируем повестку, как вы выразились. Вообще в масштабах страны эта сумма – она большая, маленькая? Какая у нас общая задолженность предприятий перед работниками?

Николай Миронов: Около 4 миллиардов общая задолженность, по Росстату, но судя по наличию вот таких проблем, как "Кингкоул", скорее всего, сумма реальная больше. Просто, видимо, не все учитывается. Ну, официальная цифра у нас 3,9–4, она в этом сейчас диапазоне. Она и была такой. Она у нас давно такая – она то 3, то 4 миллиарда. На самом деле для бюджета это, в общем-то, наверное, не такие уж большие деньги, найти можно.

Оксана Галькевич: Вы знаете, мы просто считаем какими-то человеко-копейками. Когда мы эти миллиарды переведем в людей, в какую-то конкретную семью и в тот период выживания – может быть, тогда эта проблема понятнее? Понимаете, тяжело людям в дорогущих пиджаках и галстуках объяснять, что бюджет еды – 3 тысячи рублей в месяц на семью. Нереально! Не понимают. Люди не понимают.

Николай Миронов: Да, действительно они не могут этого понять. К сожалению, социальная реальность такова, что чиновничество, элита и вот такие простые люди, Дьяконов их назвал "быдлом" (ну, понятно, что он имел в виду – отношение с той стороны к этим людям) – это действительно две абсолютно разных планеты просто-напросто. И там действительно, да, люди не понимают, как можно вот так жить. Да они и не пытаются, они даже и не пытаются. Если бы действительно чиновники, я не знаю, могли бы скинуться, уже было бы гораздо лучше. Но они живут там, а эти живут здесь. И понимания, и желания решать их проблемы нет, пока не вмешается кто-то сверху.

В данном случае федеральная власть начала давить после того, как была попытка выезда в Москву. Начала давить федеральная власть – региональная власть начала двигаться в какую-то сторону, и все это со скрипом. При том, что даже когда был заместитель полпреда, на совещание все равно пытались не пустить Дьяконова и других руководителей инициативной группы. Все равно продолжалось вот это.

Константин Чуриков: Николай, у нас за последние десятилетия закрылось огромное количество шахт по всей стране, да?

Николай Миронов: Да.

Константин Чуриков: Вот вопрос такой общего порядка: почему это происходит? Я понимаю, что у нас век новых технологий, но что – уголь до сих пор никому не нужен? Мы знаем, кому он нужен. Мы показываем сюжеты – люди до сих пор топят печи. И много кому нужен – котельные и так далее.

Николай Миронов: В этом плане выработки продолжаются, для котельных выработки продолжаются. Есть экспортное направление. Тот же самый антрацит, который в Гукове и рядом… Там все вот эти шахты, у них очень хороший уголь, и его можно поставлять на экспорт – причем не для того, чтобы топить что-то (раньше, кстати, на Украину много шло для отопления), но и еще, например, для фармацевтики, там используется. Да много где, есть целые отрасли. Но, к сожалению, здесь все нарушено.

Этим надо заниматься. Здесь нужен государственный подход. Здесь нужен либо собственник с государственным подходом, который будет решать не только свои узкие коммерческие интересы, чтобы сейчас обогатиться и поскорее вывести деньги, как произошло в Гукове. Либо здесь нужно просто, как это раньше было, государственное планирование. Оно, кстати, было и в царское время в угольной промышленности.

Константин Чуриков: Нет, формально у нас государственный подход есть, пожалуйста, нам со всех сторон говорят: "Обращайтесь в прокуратуру. Пишите в Роструд. Туда пишите, сюда пишите".

Николай Миронов: Нет, государственный подход – это не прокуратура и не Роструд. Они должны контролировать состояние дел, но только с точки зрения соблюдения закона. Где-то они это делают, а где-то они это не делают. А государственный подход – это вложение денег, то есть это долгосрочное поддержание работоспособности тех шахт, где выработка угля позволяет наращивать экспорт, а он сейчас нам необходим. Нам нужна валюта, у нас нефть дешевая.

Оксана Галькевич: А может быть, просто переход на некие иные рельсы…

Николай Миронов: Вот о них и говорим.

Оксана Галькевич: …если мы понимаем, что нам надо "слезать с нефтяной иглы" и нам надо что-то делать с этой некой "угольной иглой".

Николай Миронов: "Диверсифицировать экспорт" это называется, конечно.

Оксана Галькевич: Была выстроена в свое время, в советское время инфраструктура под эту угледобычу.

Николай Миронов: Государство все сбросило с себя. Оно оставило только то, что приносит быстрый и большой доход. Вот это все ушло, перестали заниматься.

Оксана Галькевич: Смотрите, кстати говоря, с тех пор, когда стучали касками в Москве, и до сегодняшнего момента проблема-то, получается, она только копилась, копилась, копилась и усугублялась? Я имею в виду – именно с точки зрения инфраструктуры, надобности, вложения денег, модернизации.

Николай Миронов: Это была очень рисковая отрасль, да.

Оксана Галькевич: Давайте послушаем нашу телезрительницу Татьяну из Краснодара. Татьяна, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я бы хотела сказать о том, что если бы депутатский корпус наш действительно представлял интересы населения и народа, то своевременно бы принимались законы о запрете на монополизацию или покупку в частные руки ведущих монополизирующих предприятий в районах и городах. И я думаю, наверное, у них не возникает желания из-за большой разницы заработной платы, потому что депутат, получая несколько сотен тысяч рублей, я думаю, он мало знает и мало себе представляет. Как он может представить интересы человека, зарабатывающего 10 или 20 тысяч рублей? Спасибо.

Константин Чуриков: Да, спасибо. И сразу встык еще один звонок, Александр из Московской области. Александр, здравствуйте.

Зритель: Добрый вечер. С прошедшим вас! Но очень грустно становится, когда про шахтеров вторую передачу смотришь. Не могут свои копейки получить. Я задаюсь вопросом. Те, которые украли – Захарченко, Хорошавин… Их можно называть десятками. Куда они, в какие кубышки складывают? Почему по судам неизвестным? Вы можете отконтролировать? Народ хочет знать правду.

Константин Чуриков: Знаете, с делом Захарченко все сложнее. Там оно уже засекречено, да? Уже до правды докопаться нам с вами будет сложно. Но вопрос понятен – правда. Если такие средства у людей в гаражах, в квартирах находят…

Николай Миронов: Правильно. Это в странах, хочется сказать, с нормальной системой решается с помощью налоговой системы, в том числе той же самой прогрессивной шкалы или других подобных мер. Валютная политика, которая не допускает постоянного перевода национальной валюты в иностранную и вывод ее за рубеж в офшоры. Контроль вот этих крупных компаний, одна из которых может обрушить целую экономику целого региона. Ну и так далее и тому подобное. Все эти меры должно принимать государство. Мы отказались от государства в 90-е годы сознательно на волне либерализации, еще чего-то непонятного. В итоге мы пришли к тому, к чему пришли – такое феодально-капиталистическое непонятно что.

Константин Чуриков: Я напомню зрителям, что совместно с Центром экономических и политических реформ мы постоянно измеряем индекс этой социальной напряженности в нашей стране. Будем следить и дальше.

Оксана Галькевич: Несколько сообщений буквально в финале, потому что очень много телезрителей нам пишет со всей, между прочим, страны, в том числе и из тех регионов, которым сейчас, может быть, не очень удобно стало нас смотреть, тем не менее. Вот Кемеровская область, пишут нам: "Вернуть всю горнорудку в госмонополии – тогда все наладится". Такое мнение человека.

Николай Миронов: В общем, я так и говорил.

Оксана Галькевич: Из Ростовской области пишут: "На футбол находятся деньги у госкорпораций, а на людей не находятся". Республика Карачаево-Черкесия, говорят: "Смотрю сюжет и понимаю, что полиция не от тех защищает народ, а чиновников от народа". "Почему государство, – пишет нам Нижегородская область, – не карает тех, кто нарушил закон, обманывая людей, не выплачивая им по полтора года заработную плату?"

Николай Миронов: И где были полтора года?

Константин Чуриков: И вам на заметку как раз из Хакасии пишут, из какой-то шахты: "Долг по зарплате с 2001 года". Правда, сумма не указана. Вы уж укажите – мы Николаю передадим всю информацию для точности мониторинга.

Николай Миронов: Да, вы нам эту информацию дайте, мы подключимся.

Оксана Галькевич: "А уголь в Республике Тыве подорожал на 330 рублей", – пишет нам телезритель совсем уже в финале.

Константин Чуриков: Вот такой у нас был невеселый информационный повод.

Николай Миронов: У нас всегда грустно получается, кстати.

Константин Чуриков: Да, у вас профессия такая. В студии был Николай Миронов – директор Центра экономических и политических реформ. Спасибо.

p.p1 {margin: 0.0px 0.0px 10.0px 0.0px; font: 14.0px Tahoma; color: #000000; -webkit-text-stroke: #000000} span.s1 {font-kerning: none}

Николай Миронов: Спасибо.